Король моего сердца

Рядом на земле валялись тела помощников Гордона — обездвиженные или убитые — но ей было все равно.

Кажется, прошла целая вечность, когда на фоне проема показался высокий силуэт спасителя, на чьих руках безвольно висело знакомое мужское тело.

«Сапфо! Пожалуйста, умоляю тебя! Не умирай! Только живи! Не смей умирать!».

Это было последней мыслью, мелькнувшей в затуманенном сознании девушки, прежде чем ее накрыло спасительной темнотой.

Глава 17. Невеста трех мертвецов

Лишь один шанс спасти свою жизнь есть у путника. Но шанс этот столь же призрачен, сколь и сложен. Ибо путь к спасению лежит там же, где берет начало преследующий человека оживший Кошмар. В глубине поседевшей от ужаса долины, под черным зерцалом гнилостных вод, в самом сердце Топи.

(отрывок из «Записки старого Боэля. Том четвертый»)

Еще не раскрыв глаза, принцесса уже осознала: что-то произошло. Непоправимое и настолько страшное, что разум мучительно тянет с пробуждением, оттягивая последние секунды до момента, когда память неминуемо наводнят воспоминания.

Незнание зачастую несет в себе счастье, вот только понимание этого факта приходит, как правило, слишком поздно.

Так и случилось: рассудок вихрем закружило яркими образами прошедшей ночи, на миг переставив местами прошлое и настоящее, реальность и самые уродливые моменты ночных кошмаров.

Стремительная тряска в карете через ночь, куда-то в сгустившуюся темноту, маленький домик, из-под прикрытых створок которого пробивается тревожный свет, лицо Гордона, обезображенное мстительной маской, рыдающая Дария, осознавшая, что натворила. Лежащий на полу Сапфо, его залитое кровью лицо, обезображенная черными разводами рука, перебитые пальцы, которые едва ли когда-либо срастутся снова…

Картинок было так много, и все они были такими ужасными, что девушка предпочла бы не знать, не вспоминать! Если бы только возможно было все повернуть назад!

Эллери дернулась — и потрясенно застонала. Голова взорвалась вспышкой боли, разрядом прострелившей все тело, начиная с макушки и до самых пят. Попыталась вскинуть руку, чтобы коснуться лба и проверить, осталось ли что-то от лица после этого болезненного взрыва, но конечность отказалась повиноваться, вызвав новую волну паники.

Рядом тут же засуетилась сонная Ниньи — оказывается, она была здесь же, прикорнув в поставленном прямо у кровати широком кресле. Из угла комнаты высунулась растрепанная голова незнакомой девочки, которую мигом позже строгая няня послала за лекарем сообщить, что принцесса наконец-то очнулась.

Дородный мужчина с озабоченным лицом осмотрел девушку, после чего были сделаны неутешительные, увы, выводы. Дикая боль при любом движении головы и отказывающаяся слушаться рука, до ужаса напугавшая девушку, стали следствием отравления едким дымом — как пояснил лекарь, несколько дней принцессе придется провести в постели, пока не пройдут основные симптомы.

Дворец погрузился в траур при известии о смерти младшего — и с недавних пор единственного! — сына короля. Никто в точности не знал, что на самом деле произошло в охотничьем домике, поэтому отделить зерна правды от роя невероятных предположений и шокирующих сплетен было нелегко даже непосредственной участнице страшных событий той ночи.

Эти новости принесла на языке болтливая служанка, приставленная ухаживать за слегшей девушкой в помощь старой Ниньи, которая, впрочем, мало доверяла молоденькой вертихвостке, предпочитая обходиться своими усилиями.

Король Сапфо находился в закрытых покоях, у дверей которых была выставлена охрана, пускавшая внутрь только лекаря да его помощницу. Но судя по частым визитам туда, а также хмурым лицам свиты гостя, состояние мужчины вызывало серьезные опасения.

Ко всему прочему, по слухам, жена покойного Оркеса, принцесса Эллери никак не приходила в себя, а обезумевшую дочь герцога Барти и подавно заперли в родовом поместье, никого к ней не пуская. Неудивительно, что от всех этих сплетен дворец гудел, точно потревоженный улей.

Все это девчонка рассказывала, елозя мокрой тряпкой по полу, Ниньи бросала на нее неодобрительные взгляды, но молчала, слишком занятая — как раньше в детстве — кормлением Эллери с ложечки.

Принцессе совсем не хотелось есть, но спорить с няней не решалась: глаза той так пугающе сверкали, и принцесса понимала: старая женщина винит в произошедшем себя. Она в который раз пошла на поводу желания девушки, и в очередной раз из-за этого ее воспитанница пострадала.