Король мошенников

Тексако смотрел некоторое время на собаку, а затем вернулся к своему пиву, пробормотав под нос:

– Да не выглядит он, бля, таким уж редким. – Это было его первое и единственное за день разумное замечание.

Десять минут спустя в бар вошел солидный посетитель – хорошо одетый, седой, с дипломатом в руке – и сел за столик. Спустя небольшое время он вдруг поднялся, подошел к стойке и, внимательно посмотрев на собаку, произнес мягким баритоном с заметным британским акцентом:

– Ну и ну!

Затем взял на руки Плута Роджера и со знанием дела осмотрел его наружные половые органы.

– Не трогайте собаку, – сказал бармен.

– Просто не верится, – восхищенно пробормотал Джон Бумажный Воротничок. – Такого я еще не видел.

– Чего? – поинтересовался Тексако.

Не обращая на него внимания, Джон повернулся к бармену.

– Вы знаете, что за псина перед вами?

– Нет, сэр, – ответил бармен. – Мне только известно, что он какой-то редкой породы и дорого стоит.

– Дорого стоит? – Джона Бумажного Воротничка начал разбирать смех. Когда он наконец овладел собой, то удивленно покачал головой. – Осмелюсь сказать, что «дорого стоит» в этом случае едва ли уместное определение. Лучше бы подошло «бесценный».

– Неужели? – спросил бармен.

Теперь уже все внимание Тексако было приковано к этому разговору. Его мозги величиной с горошину крутились, гулко ударяясь о толстые стенки черепа.

– За это животное я прямо сейчас даю вам девять тысяч долларов. – Джон положил дипломат на стойку бара, открыл его со щелчком и начал выбрасывать оттуда пачки новых хрустящих стодолларовых купюр. – Я только что продал несколько своих скаковых лошадей за наличные, – произнес он, обращаясь к Тексако, который тупо кивал, поедая глазами деньги.

– Что вы делаете? – возмутился бармен, увидев, что Джон уже покрыл стодолларовыми пачками почти всю стойку бара. Это были «жемчужные» деньги, полученные от босса Тексако, вернее, от его психопатического брата.

– Послушайте, мистер, уберите свои деньги, – сказал бармен. – Пес не мой. Его оставил один человек, просил меня присмотреть, потому что охрана аэропорта не пустила его с собакой в зал прилетов.

Поморщившись, как будто его ударили под дых, Джон Бумажный Воротничок собрал деньги обратно в дипломат, защелкнул его и посмотрел на бармена.

– Этот пес – потрясающе редкой породы. Баунчатрейнский шотландский терьер. Рискну предположить, что подобных животных в мире осталось не больше сотни. И самое главное, он полноценный самец. Ведь большинство мужских особей этой породы были кастрированы. Их вывели в южной Шотландии специально для турецких султанов, а высшие турецкие духовники вскоре приказали умертвить всех самцов, кроме нескольких. Таким способом они не позволили породе распространиться по свету, так сказать, защитили права владения. Потом самцов стали кастрировать. Я занимаюсь разведением скаковых лошадей, – объяснил Джон, – но, помимо этого, сотрудничаю с Английским собачьим клубом, регулярно пишу туда статьи. В мире осталось десять, ну в крайнем случае двенадцать полноценных самцов… и один из них, вот этот маленький шельмец, сидит сейчас перед вами. На нем можно заработать целое состояние только на комиссионных от вязки.

Роджер довольно посапывал. Казалось, он был счастлив слышать, что некастрирован и стоит больших денег.

– Передайте счастливчику, который владеет этим псом, что если он захочет его продать, то мое предложение остается в силе. Я буду вон там, у шестнадцатых ворот. У меня через час рейс на Даллас. – Он допил то, что осталось в бокале, оставил на стойке щедрые чаевые и ушел.

Тексако проводил его глазами, затем соскользнул с табурета, вышел из бара и… увидел Бино, который разговаривал по телефону-автомату в нескольких шагах от него.

– …Не знаю, – говорил Бино в трубку. – Наверное, не получится. У нас просто нет таких денег. Когда, сказали, это нужно ей сделать? – Он слушал примерно с полминуты и нахмурился. – Значит, она не прилетит этим рейсом. А я так надеялся…

Тексако похлопал его по плечу:

– Эй, приятель, я хочу поговорить насчет вашего пса.

Бино повернулся и посмотрел на него, продолжая внимательно слушать собеседника в трубке. Затем прошептал:

– Я сейчас не могу с вами разговаривать. – И, отвернувшись от Тексако, проговорил в трубку: – Но послушай, это же будет стоить уйму денег! Я уже приготовился забрать ее. Ты же вроде говорил, что анализы отрицательные. – Затем наступила долгая пауза. Бино притворился, что напряженно слушает. – Понимаю, понимаю… ей пришлось остаться в больнице. Нужна пересадка костного мозга. – Он вынул из кармана носовой платок и вытер глаза. – Ладно. Но где, черт возьми, я найду девять тысяч долларов? Ты уверен, что по страховке это не предусмотрено? – Послушав некоторое время, он кивнул. – Хорошо, я постараюсь. Ладно… ладно, поцелуй ее от меня, скажи, что я ее люблю и обязательно достану деньги. – Бино тихо всхлипнул и повесил трубку. По щекам его текли слезы. Он повернулся и направился в сторону вестибюля. Тексако схватил его за руку.

– Эй, приятель… может быть, я смогу вам помочь?