Король на горе

Ну да, сегодня расклад другой. Нас – меньше. Варягов аж десятка два. Причем все – незнакомые. То есть знакомые, но исключительно внешне. Из тех, с кем я когда-то ходил в вики, – никого. Ни Ольбарда, ни Рулафа, ни Харры, ни остальных. Понятно, почему нет Зари. Ей отец и запретить мог, но почему нет Вильда? Как-то не верится, что всем им по барабану, чем закончится наш поединок.

Хотелось бы знать, почему их нет. И почему Трувор заявился так поздно. Брат с сестрой были у меня с утра, а сейчас уже часа четыре пополудни.

На моем дворе сразу стало тесно, хотя половина варягов осталась снаружи, за символической чертой недостроенного забора.

Зато есть еще кое-кто, помимо варягов. Протиснулись через толпу. Вернее, прошли, потому что таким головорезам дорогу уступают даже варяги.

Даны Ульфхам Треска и Оспак Парус. Нурманы, как их здесь называют. И они, похоже, сами по себе. Поздоровались с нами вполне дружелюбно и встали отдельно от варягов.

– Ну, с чем пожаловал, Трувор Жнец? – осведомился я добродушно. – Неужто извиниться?

Это я ловко его поддел. Он и так был на взводе, а теперь и вовсе осерчал.

– Я убью тебя, Волк, – заявил Трувор с холодной яростью. – Ты встал между мной и моей кровью. За это – только смерть.

Так… Какая странная претензия! Ну да не важно. Главное – намерение он обозначил. Что ж Трувор такой злой сегодня? Не похоже на него, вообще-то. Но это и к лучшему. Позлим его еще немного. Глядишь, вконец рассвирепеет и скажет что-то совсем неуместное. Или сделает.

Я ухмыльнулся попаскуднее и проворчал по-нурмански:

– Вернее было бы сказать, я в мошну тебе залез! Мы все знаем: для тебя родная кровь – товар на продажу!

Ответил я именно на языке викингов, чтоб было понятно всем моим людям и данам Рюрика – тоже. Ну и заодно свою социальную принадлежность обозначил лишний раз. Чтоб всем, кто понимает, напомнить: я – Ульф Хвити с Сёлунда. Пусть мой остров отсюда далеко, но драккары данов ходят на-амного дальше.

– Твой змеиный язык… – начал Трувор, но я перебил:

– Ты вроде сказал, что собираешься меня убить? Если это значит: заболтать до смерти, то я уже сдался! – Я продемонстрировал открытые ладони. – Думаю, тебе стоит выбрать для такого поединка женщину. Тут я тебе не соперник.

Кто-то из моих засмеялся. Кажется, Скиди. Но сразу умолк, потому что Трувор выхватил меч.

– Я убью тебя вот этим! – пообещал он. – Раньше, чем солнце коснется деревьев!

– Во-от! – одобрительно произнес я, меча, впрочем, не касаясь. – Слова воина, а не торговца. Еще немного – и я поверю, что передо мной прежний Трувор. Тот, которому я верил и за которого был готов умереть. Мы будем сражаться здесь или пойдем на перекресток, по вашему обычаю?

– На перекресток! – рыкнул Трувор, развернулся и вышел, сопровождаемый варягами.

А вот Ульфхам Треска задержался:

– Конунг просил передать: если тебя не прикончит Трувор, он сделает это сам.

Я фыркнул:

– Треска, ты сам-то понял, что сказал? Твой князь надеется сам выиграть хольмганг, проигранный Трувором? Вызвать-то он, может, и вызовет, а вот драться… Он и в прежние-то времена не рвался в круг выходить. Все больше других выставлял. Вам ли не знать.

Даны промолчали. Вспомнили, небось, как я за Хрёрека с громилой Торсоном сошелся.

Из дома появился Вихорек. С моими доспехами и оружием.

– Я не знаю, что имел в виду мой конунг, – наконец произнес Ульфхам. – Но я знаю, что он очень зол на тебя.

– Вот как? – Я надел подкольчужник. – Он украл нашу добычу и чем-то недоволен? Или ему показалась недостаточной взятая нами Водимирова казна? Ну так это претензия не ко мне, а к Водимиру. Пусть найдет его и потребует объяснить, почему тот слишком много тратил на своих хирдманов, вместо того чтобы копить в сундуках. – Я встряхнулся, чтоб кольчуга легла ровно, застегнул тяжелый широкий пояс, перекинул плечевой ремень. Вихорек подал мне саблю, которую я прицепил справа.

– Хрёрек зол, потому что от него ушел Ольбард вместе с половиной варягов! – сказал Треска. – Говорят, это твоя вина!

Ольбрад ушел! Вот это новость так новость! Объясняет, почему Трувор заявился так поздно. У них там, надо полагать, неслабая разборка случилась. С подачи Вильда. Вернее, с моей. Молодняк наверняка завелся. Я на это и рассчитывал. Но Ольбард… Ему-то с какого перепуга отделяться? Не верю, что он купился на мою «картину мира». И тем не менее пошел в раскол. Неужто за меня обиделся? Тоже не верится. Ольбард Синеус – муж тертый и ума неслабого. То, что Ольбард справедлив, я знаю наверняка. Но с Трувором они – друзья настоящие и родня вдобавок. А я так… бывший сопалубник. Быть же на стороне своих – это и есть высшая справедливость. Кому, как не мне, знать.

– А в том, что Сигурд Рагнарсон его копьем продырявил, случайно не я виноват? – поинтересовался я саркастически. – Думаю, не простое это было копье, а волшебное. Потому что как иначе объяснить, что Хрёрек, которого я знал, из славного конунга превратился в князя Рюрика, которому деньги дороже верных людей? Что скажешь, Ульфхам?

– Тебя это не касается!