Король на горе

А шустрый мужик, однако, этот Сохрой. Для своей должности – лидера мирных жителей поселения и окрестностей – выглядел он довольно молодо. Здесь обычно, если староста, то седая борода, которую под пояс можно заправить. А этому с виду и сороковника нет. Зато одет весьма респектабельно: рубаха цветная с вышивкой, с рукавами, прихваченными чем-то вроде серебряных запястий, на ногах сапоги, на широком поясе – нож с серебряной же рукоятью. Плюс цепь на шее и шапка, шитая цветными бусинами, которые в Ладоге варят по секретному рецепту и используют в качестве местной валюты. Покойный-то староста, приходившийся Сохрою дядькой, победнее выглядел.

Ладно. Значит, и мне следует соответствовать.

– А родичи у нее в селении есть?

Староста вновь замотал головой.

– Рабыня она свейская, – сообщил он. И тут же поправился: – Была то есть. Теперь – ничья.

– Ничья? – поднял я бровь. – Ты так думаешь?

Еще шажок назад. Выражение лица – «как будет угодно вашей милости».

Ох, хитрая бестия. И скользкая. Ну да я его стреножу. И не девкой, которая зарубила лопухнувшегося Фрута, а тем, что он мне о Заре и отце Бернаре набрехал. По действующим законам этого времени за измену муж вправе предать жену смерти. А за поклеп с лживого доносчика можно спросить той же мерой. При желании и возможности. Убивать его мне не хочется да и не выгодно. Через кого я тогда с местными общаться буду? Но выволочка – необходима. Так что скоро хитрый кирьял у меня закрутится, как угорь в грязюке.

– Судить у тебя дома буду, – сообщил я местному лидеру. Не хватало еще под дождем мокнуть. – Так что убивицу – туда же. Ждите. Я приду.

Первым делом я приоделся. Бронь, шлем, плащ, цепка золотая и такие же браслеты. Золото не повредит. Сей благородный металл здесь носит исключительно аристократия. Ну или особо великие воины. Так что при виде злата простым смертным надлежит трепетать и пресмыкаться. А поскольку мне местными жителями предстоит рулить по суверенному праву рейдера-захватчика, то пусть трепещут. Тогда никаких глупых мыслей о неповиновении в голову не придет. Ну это если не сдирать с них семь шкур. А я такого делать не собираюсь. Более того, буду с ними щедро расплачиваться за другие шкурки. Меховые. Но попугать хитрованов всегда полезно.

Идти одному несолидно. Так что я взял с собой Скиди. Сначала собирался позвать Вихорька. Как наиболее близкого родича, если не считать Медвежонка.

Но вовремя вспомнил, как трепетно относится мой названый сын к Заре. Как бы не перестарался.

– У меня к тебе будет особая просьба, – сказал я ему. – Личного характера.

Скиди очень оживился. И еще больше оживился, когда мы отправились в дом старосты.

Ну да. Представительниц женского пола здесь в избытке.

Староста, интриган хитрозакрученный, о настоящей причине нашего визита не догадывался. А я ведь умышленно не конкретизировал, кого именно буду судить. А то еще подастся в бега. Ищи его потом…

Скиди тоже не сразу въехал. Поначалу решил, что я хочу ему подарить рабыню-преступницу. Скривил рожу: вид у подсудимой был, мягко говоря, непрезентабельный.

Зря беспокоится. И судить ее я сейчас не буду. Ненависти к ней у меня нет. Фрута, которого она зарубила, я почти не знал. А она дралась за того, кого любит. Ей не повезло. Ее хозяина нет в списках победителей. По местному праву за действия раба спрашивать следовало с хозяина. Но с него уже спросили. Стрелой в тушку. Однако судить убивицу все равно надо. Потому что надо. Но этот грех я на душу не возьму. Формально рабыня – это имущество. А имущество – это по части моего братца. Вот пусть Медвежонок с ней и разбирается.

– Сына с племянником зови, – велел я. – Тех, кто видел, как моя жена с лекарем любилась.

Скиди уставился на меня как на великаншу Ран, всплывшую из морских вод и предложившую ему отобедать свежим покойником.

– Зову, господин ярл!

Если он и удивился, то виду не подал.

Два недоросля. Морды красные, волосы белые, глаза нахально-испуганные.

– Рассказывайте правду, не бойтесь, – поощрил их я.

Папаша перевел. И еще от себя что-то добавил. Наставляющее.

Свидетели тут же заговорили. Уверенно так. Если бы я не знал, как было на самом деле, не усомнился бы.

Сохрой переводил. Явно хотел мне понравиться. Заработать бонусы в будущей политической игре.

Жаль, я не знаю их языка. Не могу оценить качество перевода.

– Довольно! – перебил я рассказ о том, как «согрешившие» вошли в озеро в одном исподнем и отец Бернар трогал Зарю за разные части тела. – Мне не интересно слушать о том, как они купались. Я хочу услышать о том, как они легли и что было дальше. А потом вы покажете мне это место. А ты, – я глянул на нового старосту с максимальной суровостью, – переводи слово в слово!

Ага. Засомневались… Наконец тот, что чуть покрупнее, сын вроде, начал рассказывать.

Мол, поиграли они в озере, вышли, сняли одежду, ну и…

– Сам видел? – сурово спросил я. – Скажи ему, Сохрой, что за вранье я с него шкуру спущу, выверну и обратно надену. Ну!

И фантазии сразу кончились. Осталась лишь правда. Которая состояла в том, что «прелюбодеи» отжали мокрые портки, надели сухие… Собственно, все.