Король-олень

Момент был неподходящим для снов и видений. Гвенвифар прислала за Моргейной, чтобы та помогла ей с прической — никто во всем Камелоте не был столь искусен в этом деле, как она, а Моргейна обещала королеве, что сегодня утром заплетет ей волосы в особые косы из четырех прядей — так обычно она сама заплеталась по большим праздникам. Расчесывая чудесные шелковистые волосы Гвенвифар, Моргейна искоса взглянула на кровать, с которой только что поднялась ее невестка. Артур уже оделся при помощи слуг и ушел.

«Они делили эту постель, — подумала Моргейна, — все трое: Ланселет, Гвенвифар и Артур». Нет, это не было чем-то совсем уж неслыханным; она помнила нечто подобное в волшебной стране, только воспоминания эти были смутными. Ланселет страдал, а как ко всему этому относился Артур, Моргейна понятия не имела. Проворно заплетая волосы Гвенвифар, она подумала — а какие чувства испытывает ее невестка? И внезапно Моргейну захлестнули эротические видения, воспоминания о том дне на Драконьем острове, когда Артур, проснувшись, обнял ее и привлек к себе, и о той ночи, когда она лежала в объятиях Ланселета.

— Ты слишком туго заплетаешь, — пожаловалась Гвенвифар.

— Извини, — холодно отозвалась Моргейна и заставила себя расслабить руки.

Артур был тогда совсем еще мальчишкой, а она была юной девушкой. Ланселет… отдал ли он Гвенвифар то, в чем отказал ей, или королева удовольствовалась теми наивными ласками? Как Моргейна ни старалась, она не могла отделаться от терзающих ее ненавистных видений. И все же она продолжала спокойно заплетать косы Гвенвифар. Лицо ее превратилось в маску.

— Теперь это надо закрепить — подай-ка мне серебряную шпильку, — сказала Моргейна, завязывая косы. Обрадованная Гвенвифар принялась рассматривать себя в бронзовом зеркале, одном из своих сокровищ.

— Как замечательно получилось! Спасибо тебе большое, милая сестра, — сказала королева и, повернувшись, порывисто обняла Моргейну. Моргейна оцепенела.

— Не стоит благодарности. На другом это легче делать, чем на себе, — отозвалась она. — Погоди-ка, эта шпилька соскальзывает, — и Моргейна закрепила ее по новой.

Гвенвифар сияла — она была так красива! — и Моргейна обняла ее, на миг прижавшись щекой к щеке королевы. На мгновение ей почудилось, что достаточно лишь прикоснуться к этой красоте, и часть очарования Гвенвифар перейдет к ней. Затем ей вспомнилась исповедь Ланселета, и Моргейна подумала: «Я ничем не лучше его. Я тоже таю в душе странные, извращенные желания — мне ли над кем-то насмехаться?»

Она завидовала королеве — та, радостно смеясь, велела Элейне открыть сундуки и подыскать пару кубков в награду победителям состязаний. Гвенвифар была простой и открытой, и ее никогда не терзали темные мысли; горести королевы были простыми и незатейливыми, как у обычной женщины: она опасалась за жизнь и здоровье мужа и страдала из-за своей бездетности, — несмотря на действие талисмана, никаких признаков беременности так и не было видно. «Раз уж один мужчина никак не может сделать ей ребенка, то, похоже, это и двоим не под силу», — промелькнула у Моргейны злая мысль.

— Не пора ли нам спуститься вниз? — улыбаясь, спросила Гвенвифар. — Я еще не поприветствовала гостей. Приехал король Уриенс из Северного Уэльса, и с ним его взрослый сын. Не хочешь ли стать королевой Уэльса, Моргейна? Я слыхала, что Уриенс хочет попросить у короля жену из числа его придворных…

Моргейна рассмеялась.

— Думаешь, я буду подходящей королевой для него — потому, что вряд ли подарю ему сына, который стал бы оспаривать право Авалона на трон?

— Это верно, ты уже старовата для того, чтобы носить первого ребенка, — сказала Гвенвифар. — Но я все еще надеюсь, что смогу подарить моему лорду и королю наследника.

Королева не знала, что у Моргейны есть ребенок — и никогда не должна об этом узнать.

И все же это причиняло Моргейне боль.

«Артур должен знать, что у него есть сын. Он винит себя в том, что не может дать Гвенвифар ребенка — — он должен знать о сыне, ради его душевного спокойствия. И если окажется, что Гвенвифар так никогда и не родит, тогда, по крайней мере, у короля будет сын. А то, что он рожден от сестры короля, людям знать не обязательно. Кроме того, в жилах Гвидиона течет королевская кровь Авалона. И он уже достаточно взрослый, чтобы его можно было отправить на Авалон и сделать из него друида. Мне давно уже следовало съездить и взглянуть на него…»

— Слышите, — сказала Элейна, — во дворе трубят трубы. Приехал какой-то важный гость. Нам надо поспешить. Сегодня в церкви будут служить обедню.

— А Гарета посвятят в рыцари, — сказала Гвенвифар. — Какая жалость, что Лот не дожил до этого дня и не увидит, как его младший сын станет рыцарем…

Моргейна пожала плечами.

— Он не очень-то был бы рад обществу Артура, как и Артур — его обществу.

Итак, подумала Моргейна, подопечный Ланселета станет одним из соратников. Но тут ей вспомнилось, что Ланселет рассказывал о ритуальном бдении перед посвящением в рыцари — об этой насмешке над таинствами.