Король-паук

— Нельзя не оценить помощь англичан бургундцам при наводнении, — продолжал Бернар, — однако совершенно очевидно, что хитрые островитяне заметили, что наводнение создало прекрасную гавань вблизи их побережья, в которой мог разместиться весь их флот и откуда они могли вести как торговлю, так и военные действия. Они выбрали торговлю как менее опасное и более прибыльное дело. Они предложили Бургундии хорошую цену за фламандский лес. Герцог Бургундский постоянно нуждался в средствах, чтобы поддерживать свой великолепный двор, теша своё тщеславие, а лишившись доходов от семидесяти двух городов, он также решил заняться торговлей. Вполне естественно, я не стал отсылать Анри в Бургундию. Невозможно чувствовать себя спокойно и в безопасности, находясь между Англией и Францией.

— Значит, юного Анри оставили в монастыре?

Бернар кивнул.

— Боюсь, что отчасти против его воли. Его чаще можно было видеть на коленях перед аппаратом для перегонки спирта, чем коленопреклонённым в часовне.

— А как к этому относился брат Жан? У меня есть особая причина спрашивать.

Бернар боялся, что тому может грозить какое-нибудь наказание со стороны церкви, и поэтому попытался оправдать монаха.

— Могу заверить вас, ваше преосвященство, что брат Жан — это один из самых ревностных служителей...

— Он поддерживал интересы юноши, ведь так?

— Он просто не был чересчур строг к нему.

— Отлично!

У Бернара отлегло от сердца. Герцог-архиепископ улыбнулся: — В одном псалме говорится: «Камень, отвергнутый строителем, становится краеугольным камнем всего здания!» Господь использует всех нас в различных ипостасях. Никто не рождается священнослужителем. Похоже, что брат Жан это понимает. Этот монах с юга меня заинтересовал... Он приехал сюда на север вместе с Анри?

— Когда у нас в южных провинциях заговорили о том, что королева вскоре должна разрешиться от бремени, то в Бурж направились многие дворяне, верные короне. Коменж — наш сосед, он небогат, но знатен, и, когда мы ехали на север, я предложил ему включить в свою свиту молодого и красивого пажа и монаха-аптекаря. Всё это было не так уж трудно устроить.

«Капеллан, который помогал крестить наследника, также был аптекарем», — подумал герцог-архиепископ. Затем он опять вернулся к теме, волновавшей Бернара, и спросил:

— И на что вы надеялись относительно Анри, когда привезли его сюда, на север?

Бернар вздохнул.

— Думаю, что на чудо, но оно так и не произошло.

— В серьёзных делах на чудеса не рассчитывают. Чудеса не происходят, если их ждать.

— Я надеялся, что Фуа узнает в нём сына.

— А вместо этого Жан д’Арманьяк признал в нём незаконнорождённого ребёнка своей сестры.

— Ничуть в этом не сомневаюсь.

Герцог-архиепископ Реймский мысленно взвешивал все возможные варианты, в данном случае в нём говорил исключительно государственный муж. Да, возможно, Фуа всё же признает сына, люди не менее знатные зачастую признавали своих внебрачных детей. В лице Анри было немало сходства с благородными чертами Фуа, во всяком случае, не меньше, чем с несколько мрачноватой красотой Изабель де Арманьяк. Фуа мог бы официально признать его, это дело благородное, однако не такое уж простое, поскольку жёны, как правило, относятся к таким поступкам достаточно болезненно. Леонора Арагонская и Наваррская, дочь короля и наследница двух корон, может публично высказаться относительно романа своего супруга двенадцатилетней давности, а если она выскажется достаточно резко, то это может повлиять на добрые отношения между Францией, Арагоном и Наваррой. Анри будет не первым незаконнорождённым отпрыском, чьё существование ставит под сомнение союзы и добрососедские отношения двух государств. Что значит одна жизнь по сравнению с опасностью потерять могущественного союзника в то время, когда Франция нуждается в союзниках как никогда? Менее щепетильный государственный деятель решил бы эту проблему достаточно просто — в один прекрасный день тело Анри нашли бы в придорожной канаве, и все бы проблемы отпали.

— Да, положение у вас нелёгкое, — произнёс он.

— Вы же понимаете, что юноше грозит опасность. Жан найдёт способ уничтожить его.

Герцог-архиепископ фыркнул. Бернар д’Арманьяк, должно быть, слишком наивен, или же любовь совершенно его ослепила.

— О Боже праведный! Я бы и сам уничтожил его! Думаю даже, что я должен сделать это. Вам надо было оставить его на юге, и тогда не было бы никаких проблем. К счастью, граф Жан сегодня занят с этой распутной кормилицей, от которой отказался наследник. Вы говорите, что Анри интересуется машинами и механизмами? Отлично! Я знаю одного пушечных дел мастера, он сможет направить этот интерес в нужное русло, на пользу и ему самому, и Франции.

Бернар уже больше не рассчитывал на то, что юноша сможет достичь чего-нибудь при дворе, поскольку придворная карьера Анри, даже при скромном графе де Коменж, будет таить опасность для самого юноши и позор для Арманьяков. Бернара интересовало только одно:

— А мой юный родственник будет в безопасности?

— Безвестные люди всегда в безопасности.