Король-паук

Нечто подобное должно было произойти, думал брат Жан Майори, с приездом принца в Дофине. Европа следила за тем, что происходило с опальным французским принцем, и считала, что изгнание будет означать его конец. Если он попытается возглавить мелкое дворянство Дофине, его, пожалуй, убьют, если не попытается — его станут презирать и предадут забвению, как ничтожество, такое же, как его отец, но не имеющее, в отличие от отца, совета, который мог бы поддержать и спасти его.

Но ничего подобного не произошло. После приезда Людовика провинция консолидировалась, преобразилась, словно одно из этих таинственных горных озёр от брошенного камня, и стала одной из самых сильных, самых автократичных, но в то же время, по мнению большинства, за малым исключением, одной из наиболее умело управляемых в Европе. Как ему удалось так быстро установить там твёрдую власть, оставалось загадкой для членов совета Карла, который вот уже много лет безуспешно пытался сделать во Франции то же самое, что Людовику удалось так быстро сделать в Дофине. Было известно лишь, что уже через три дня после прибытия дофина в Гренобль — столицу провинции — народ приветствовал его на улицах.

Не успело дворянство опомниться, как Людовик издал указ о смещении их предводителя, наместника. Наместник отправился, как торжественно заверил своих подданных Людовик, в паломничество, чтобы замолить свой грех — слишком уж свободно запускал он руку в государственные доходы. Непохоже было, что бедолага скоро вернётся. Людовик объявил, что с этого момента он сам будет управлять провинцией, а возмещение убытков, нанесённых казне бывшим бесчестным правителем, будет произведено без повышения налогов, за счёт полной конфискации земельных владений наместника. Когда его спросили, как скоро это произойдёт, дофин невозмутимо ответил, что это уже произошло.

«Он схватился с великаном, — размышлял брат Жан, — этому я его никогда не учил. Я учил его в первую очередь думать об обездоленных, во всяком случае, пытался».

Однако брат Жан вспомнил, что Давид тоже сражался с великаном, один, перед лицом толпы, и, когда Голиаф пал, филистимляне бежали с поля боя и сражение было выиграно.

Брат Жан не был воином. Его интересы лежали в области геологии и гуманитарных наук. Он и понятия не имел, что это и есть классическая военная стратегия: сначала атаковать сильнейшего врага, а когда он повержен, более слабые теряют мужество и сдаются без боя. Но брат Жан очень хорошо знал образ мыслей дофина и помнил о том, что Анри Леклерк последовал за ним в изгнание. Так что скорей всего эту стремительную победу можно объяснить отчаянным решением Людовика сыграть ва-банк, не думая о том, выиграет он или проиграет, а также тонким советом опытного и практичного Анри. Брат Жан уповал лишь на то, что сердце дофина не превратилось в такую же ледяную глыбу, в какую превращались озёра его провинции. А это могло произойти.

Была одна из тех прозрачных, ясных ночей, которыми славится Дофине, когда горы Гран Шартрез со склонами, покрытыми заснеженными и искрящимися на солнце сугробами, поразительно напоминают какую-нибудь северную страну, когда небольшая кавалькада свернула в ущелье. Трудно было себе представить, что всего один день пути на юг отделяет их от цветущих оливковых деревьев, а ещё один день — от Прованса и тёплых голубых вод Средиземного моря.

Чёрная тень стервятника скользнула по бледному лику полной луны. Крестьянин-проводник остановился как вкопанный и насторожился, к чему-то прислушиваясь. Брату Жану показалось, что он чем-то напуган. Но вскоре тревогу на его лице сменила улыбка.

— Она не закричала, — радостно сказал он, — значит, всё в порядке. Никто из нас не умрёт.

Человек, закутанный в плотный плащ с надвинутым на глаза монашеским капюшоном, ехавший рядом с братом Жаном, поднял голову и спросил женским голосом:

— Кто не закричал?

— Мелузина, сударыня. Сегодня суббота.

— Всему миру известно, — серьёзно проговорил брат Жан, прикрывая рукой улыбку, — что Мелузина — фея-покровительница этих мест — превращается в змею каждую субботу.

— Только нижняя половина туловища у неё змеиная, преподобный отец, — поправил крестьянин, — только нижняя. А когда она кричит, это значит, что смерть близко.

— А что же происходит с верхней половиной? — весело поинтересовалась женщина.

— Не смейтесь над ними, сударыня, — прошептал брат Жан. — Здесь очень серьёзно относятся к подобным вещам, — и добавил: — Как, боюсь, и везде, все невежественные люди.