Король-паук

Вместе с бургундской армией безмолвно двигался по направлению к восставшему Льежу и король Франции. Некоторые любопытные бургундские феодалы видели, что он шевелит губами, словно молится. «Небеса его не услышат», — смеялись они. Ещё ни один король так не ронял себя. Чаша позора, которую он решил испить до конца, оказалась ещё горше, чем он ожидал. Его собственная армия подчинялась ему с неохотой и повернула назад от Перонна только после повторного приказа Анри, а теперь и бургундцы смеялись над ним. Для того, над кем смеются, — это пытка. Правда, с ним были швейцарцы и свой лекарь, и он больше не боялся, что его убьют. Но погибла его честь. Корона Карла Великого уже покрыта позором, а вскоре на неё падёт и кровь...

Но Людовик не молился. Снова и снова он шептал себе слова: Qui nescit dissimulate, nescit regnare, — кто не умеет притворяться, тот не умеет и властвовать. «Это первый урок, который я дам своему сыну, если Бог пошлёт мне сына».

Когда они остановились под стенами Льежа, он увидел свой флаг: золотая лилия на небесно-голубом фоне развевалась над стенами. Город взывал к его помощи, а король выступил против него, на смех и удивление истории. Если миру будет нужен пример вероломства, упадка рыцарских нравов, вот он — король Людовик XI. «Если я когда-нибудь ещё улыбнусь или рассмеюсь, Боже правый, Боже милосердный, порази меня на месте!»

Поскольку он всё же улыбнулся вскоре после этого и его не поразило громом, он мог только предполагать, что ангелы, которые отделяют небесные молитвы от проклятий, что не всегда просто сделать, приняли его горькое раскаяние за кощунство и откинули его. Чёрт возьми, опять он обманул ангелов, а может быть — они улыбаются? Он полагал, что Небеса устроены так же, как Франция, только лучше организованы. Даже на земле королю нужен канцлер, чтобы просеивать прошения подданных, что же говорить о Царе Небесном?

Герцог Карл не нашёл ничего смешного в том, что рассмешило Людовика. Из Льежа прискакал курьер с новостью, что и епископ, и Умберкур были живы. Но в городе действительно неспокойно, грядёт сокрушительное восстание, и епископ с главой магистрата живёхонькие, энергично предводительствовали крупной фракцией лоялистов.

— Я бы сказал, что это сильно меняет моё положение, кузен. Я поклялся отомстить за их смерть.

— Ты клялся, что будешь усмирять бунт, — прорычал герцог, — и ты сделаешь это.

Он приказал связать неудачливого гонца, который принёс ложные новости, и в конце концов повесил его голым на виду у всей бургундской армии. Вот когда улыбнулся Людовик. Глядя на неестественно вытянувшееся тело, безвольно болтавшееся в петле, король заметил:

— Всегда следует требовать точной информации. Но твой урок остался бы в силе, если бы ты повесил его в одежде.

— Ты всегда был ханжой, — ответил герцог.

Некоторым слабым на желудок бургундцам не понравился спектакль. Филипп де Комин, хотя и смотрел его без особых эмоций, теперь, когда несчастное создание было уже за порогом страданий, испугался, что его господин преступил грань излишней жестокости и, разумеется, поступил недипломатично. Он был убеждён, что король на его месте повёл бы себя деликатней.

Герцог не щадил усилий, чтобы дать понять, что французский король сопровождает его. Людовика заставили ехать в авангарде вместе с герцогом, чтобы все видели его и узнавали. Озлобленные и настроенные друг против друга, жители Льежа быстро сдались, и тогда принялись за дело те, кто пытал и вешал. Все экзекуции были публичными.

— Пусть знают, что бывает, когда восстаёшь против своего господина! — восклицал герцог Карл.

Король спросил де Комина:

— Почему судебные процессы не проводятся публично?

— Никаких судов и нет, — смущённо ответил Комин.

— А как же вы узнаете, кто бунтовщик?

— По доносам.

— Понятно... Правосудие герцога весьма поучительно, — сказал король.

Зачастую личные ссоры улаживались между горожанами очень просто: всё зависело от того, что один сосед был способен сообщить о другом герцогу быстрее, чем тот о нём.

— Мне пришлось утопить нескольких бунтовщиков в Руане, но они были честно осуждены судом. Может быть, он послушается меня, если я попытаюсь его убедить?

— Не в нынешнем состоянии, — беспомощно пожал плечами де Комин.

— Твоему совету бывает полезно последовать. Но в моё обещание не входило наблюдать за исполнением приговора, как будто я одобряю его.

— Да они уже почти закончили.

Через несколько дней всё было кончено. К своему растущему удивлению, король видел, что настроение герцога становилось веселее.

— Вот теперь они знают, что значит — восставать против их господина, а, кузен Людовик?

Не то чтобы ему нравилось слышать вопли истязаемых и видеть людей, вздёрнутых на дыбе, хотя Людовик знал, что есть люди, которые получают от этого удовольствие, но ужас на лицах людей, охотно собравшихся в толпы, давал ему удовлетворение.

«Готов поверить, — сказал Людовик самому себе, — что он думает, что доказал свою власть над ними. В характере герцога Карла есть странная восточная причуда. Его называли Неосторожным, а теперь будут называть Ужасным».