Король пятой башни

— Угу. Трое раненых. Один убитый. Но всё уже закончилось. Ты не волнуйся, лапа. Долго такая войнушка продолжаться не может.

— Очень даже может, — буркнула Лана. — Вспомни историю. Сколько лет тянулось…

— Сейчас, у нас — не может: — Отрезал он. Накрыл её ладони своими: — Обещаю, я сделаю всё, что только возможно, чтобы наша война кончилась побыстрее, и чтобы кончилась она нашей победой.

***

Король даже не успел как следует полюбоваться пёстрохвостыми рыбками в дальнем зале магазина.

— Иван Сергеиш? — Старичок в старомодном пенсне чуть приподнял пляжную шляпу и снова водрузил её на лысину. — Хорошее тут мешто. Только шумно.

— В самый раз, — глянув на разгалдевшихся волнистых попугайчиков, висящих в клетках под потолком, король поморщился. — «Зато никто не подслушает. Но глушилку, на всякий случай, лучше тоже включить». — Как у вас дела? Как здоровье?

— Дело у меня к тебе маленькое. Но ошень для меня важное, — старичок немного замялся. — Твои менты парня замели не по делу. Шловно бы он бомбу к газовым турбинам хотел подложить… А его только шумку просили пронешти. Он и не знал, што там внутри… Парень дельный, рукастый, но... Шёрт его дернул, с этой шумкой… Не шмог корешам отказать в таком пуштяке. Теперь што же, в тюрьму его? Или вышлют? Может, отпуштишь? Ощень он мне нужен.

«Вот так. То есть они нас уже убивают, а я должен отпустить бандита, который ТЭС пытался взорвать? Да даже если не пытался, а просто сумку пронёс! Раз пронёс, значит он с ними был заодно. Пусть СБ-шники теперь разбираются, насколько он виноват. Как я могу в это вмешиваться, тем более сейчас, после всего, что случилось? Вот ведь, обещал, на свою голову, — король внутреннее заскрежетал зубами. — Даром ничего не бывает на свете. Связался с бандитами, так хлебай теперь, Ваня, дерьмо полной ложкой!»

— Фамилия его как?

— Борулин Никита. Хороший парень. Ты уж выпушти его, как-нибудь, сделай милошть. Я беж него как беж рук. Клянусь, он больше никогда…

— Если он просто, как курьер, втёмную сработал, то, может, на уголовную статью и не потянет. Если пойдёт на сотрудничество с СБ-шниками, расскажет, кто ему передал сумку, кому он должен был её передать… Тогда от уголовки я его отмажу, и даже высылать из башни не буду. Велю отпустить сразу же, как расследование закончится.

— Нет, Иван Сергеиш. Он там молщит. Не хошет здавать ни корешей, ни меня. Што ж ему теперь — в тюрьму? Ты так его отпушти. Иначе желание не щитаеца. Неужели не можешь отпуштить? Скажи Крещету — он тебя пошлушает.

Иван плотно сжал губы и внимательно посмотрел на Шкобаря.

— Не хочу.

— Ну, — старик вздохнул, то ли расстроенно, то ли, даже, как-то облегчённо. — Тогда штош… — Медленно развернулся, чтобы уйти.

— Постой… Ты, правда, без него не можешь теперь работать?

Шкобарь только печально закивал.

— Он что же, прямо такой, как и ты гений-левша, или…

Старик, оглянувшись вокруг, покачал головой.

— Парень, што меня крышует, закрыл мою мастершкую, где все инштрументы. Мастершкая моя у него на шкладе. Ешли этот мой Никита рашколется, то твои менты этот шклад накроют. И мою мастершкую заодно. Вот Никитка и молщит. Меня подштавить не хощет. И других тоже… И как теперь?

— То есть твоя беда не в этом Никтие?

— Моя беда в мастершкой. Но парня жаль. Его б отмазать… Может, сделаешь? Хоть за два желанья щитай.

— А если этот склад СБ захватит, опечатает, а потом ты, до всех обысков, зайдёшь, и всё своё оттуда вынесешь? Безо всякого досмотра. И никто об этом не узнает. Только я и вот он — король кивнул на стоявшего поодаль Серёгу: — Идёт?

— То ешть шамому рашказать тебе про этот их шклад? Кинуть швою крышу? И как мне потом? Где?

— Твоя крыша это подонки, — прошипел Иван. — Они меня, всех нас предали. Взрывают башню, людей убивают, воюют против меня, против нас, — он нервно дернул щекой. — А ты и твой Никита их покрываете. Китайские бандиты снаружи, и эти, местные внутри, это теперь мои личные враги. Придётся тебе, дед, выбирать. Если ты сейчас за них, то выходит, ты против меня и против всей нашей башни.

— Ну уж… — старик снял шляпу и нервно скомкал её в руках. — Ментам шлужить я не буду. Так своему Крещёту и передай. Я-то думал, хошь ты не ментовской.

— Кречета я и сам терпеть не могу, — скривился Иван. — Но пойми ты, не могу я вражеских пособников выпускать на свободу. Если он не хочет сдавать террористов, которые его с бомбой подставили, то ему одна дорога — в тюрьму.

— Да меня он не хощет здавать. А этих… Они всех нас подштавили, гори они огнём. Я и сам бы их приштрелил теперь, будь моя воля, за их беспредел, да так вышло, што и я теперь с ними повязан.

— А хочешь, дед, я найду тебе отдельное помещение? Будешь под моей личной крышей, безо всяких бандитов и без ментов, в комнатах, от которых будут ключи только у меня и у тебя? А всю твою мастерскую вынесем сейчас с того склада без досмотра, без объяснений…

— Менты твои вынесут? — Шкобарь с сомнением глянул на Серёгу.

— Моя личная охрана не подчиняется Кречету. Подчиняется только мне. Они всё вынесут. И больше никто в СБ об этом не узнает.

— Ну… — Шкобарь замялся.