Король поднебесья

Теперь голоса споривших ясно долетали до Данмора. Молодой Фурно, похоже, даже не пытался сдержать свой гнев или хотя бы говорить потише.

— Ты опять выставляешь меня полным ослом, Беатрис, — с горечью воскликнул он. — Предупреждаю, это в последний раз! Ты обвела меня вокруг пальца, как сосунка, а все только потому, что не хотела, чтобы я поехал следом! Ну что ж, можешь не волноваться! Больше я не стану тебе навязываться! Говорю тебе — мне все это надоело!

— Ты меня даже не слушаешь, — воскликнула в ответ девушка. — Говорю тебе, ты делаешь из мухи слона!

— По твоему, проплутать полдня по лесу — это милая шутка, да?

— Дорогой Род, — хихикнула девушка, — мне, право, жаль, что я не услышала, как ты меня звал!

— Может быть, и так. Но я буду полным идиотом, если поверю, что ты способна относиться к мужчине, как другу!

— Потише! Не то они услышат!

— Ну так что с того? Можно подумать, кто-нибудь не знает, что я с ума схожу по тебе?! Да они меня скоро в гроб загонят своими шуточками, если хочешь знать!

Дверь открылась и на пороге появилась девушка. Головы мужчин, как по команде, повернулись к ней, и она одарила их широкой улыбкой, словно приглашая всех желающих принять участие в перепалке.

— Дядюшка Джим, — обратилась Беатрис к Танкертону, — вот здесь Родман обвиняет меня во лжи, и я уж не знаю, в чем еще! Неужели ты потерпишь такое?

— С превеликим удовольствием! — откликнулся Танкертон. — Потому, что он говорит истинную правду, и ты это знаешь.

— Ждать от тебя правды все равно, как надеяться, что змея оставит на песке прямой след! — вмешался один из бандитов.

— Ах вот вы как! — негодующе воскликнула Беатрис, усаживаясь по правую руку от Танкертона. — Вы все меня ненавидите! Только и делаете, что клевещите на меня! Ну что ж, тогда я ухожу! Ни минуты здесь не останусь!

— Да ладно тебе, милочка, — пропел чей-то голос с протяжным южным акцентом. — Где же тебя еще-то будут терпеть, кроме, как здесь… с таким-то норовом?

Фурно с угрюмым видом отодвинул стул, вызывающе глянув по сторонам, словно приглашая любого, кто ищет неприятностей на свою голову, попытаться что-то возразить. Желающих не нашлось.

Он чем-то напоминал свою тетку, Элизабет. Тоже продолговатое, худощавое с аристократическими чертами лицо, та же гордость, тот же открытый взгляд. Похоже, никто из сидевших за столом не стремился устроиться рядом с молодым Фурно, и Данмор вдруг обрадовался, что вернет парня на правильную стезю. Но как ни благородна была эта задача, одного взгляда, украдкой брошенного на молодого человека, было достаточно, чтобы понять — стреножить такого норовистого жеребца, как этот мальчишка будет посложнее, чем приманить на коршуна, высоко парящего в небе.

А тем временем девушка, похоже, уже позабыла о Фурно. Однако Данмор, не спускавший с нее глаз, успел заметить, как ее взгляд полусердито, полумечтательно то и дело останавливается на лице юноши. Но стоило тому только перехватить на лету ее взгляд, как она сконфуженно потупилась и притворилась, что оживленно беседует с Танкертоном. А Фурно, забыв о еде, уставился куда-то в угол, рассеянно ковыряясь в тарелке.

Данмор усмехнулся. Было совершенно очевидно, что плутовка снова заарканила паренька.

— Ладно, давайте вернемся к Чилтону, — вдруг сказал Танкертон. — Надо подумать, как ему помочь. У кого-нибудь есть идеи?

Вдруг доктор Леггс хрипло кашлянул.

— А как насчет твоего приятеля, Джим? Он, помнится, чуть ли из кожи не лез вон, чтобы расстроить наши планы! Думается, парню просто не хотелось, чтобы нам по его милости накинули пеньковый галстук! Вот пусть и постарается! Доверьте это Данмору!

Глава 22. Два странных пассажира

Шериф Бен Петерсен обладал двумя качествами, незаменимыми в его профессии: во-первых, он превосходно стрелял, во-вторых, страдал полным отсутствием чувства юмора.

Все, кто умеет смеяться, беззаботно и беспечно плывут по жизни, порой жестоко страдая от тех худших свойств человеческой натуры, с которыми им нет-нет, а приходится сталкиваться. С шерифом Петерсеном все обстояло по-другому. Стремясь докопаться до сути дела, он не брезговал ничем. И ничто не могло укрыться от зоркого взгляда шерифа, когда речь заходила о поисках истины.

По этой же самой причине он ни одну тюрьму и ни один гарнизон никогда не считал «абсолютно надежными». В этом мире он не доверял никому, только самому себе. Результатом всего этого стала блестящая карьера, которая круто шла вверх.