Король Призраков

Его утверждение подкреплялось видом слипшихся окровавленных волос и плеча, хотя рана была не такой опасной, как можно подумать с первого взгляда. Из пяти человек, которые отправились на разведку в горы Снежные Хлопья, повезло только ему одному, потому что в живых осталась только еще одна женщина, лишившаяся ноги, да и вторая у нее была так изувечена, что подлежала ампутации, если несчастная сумеет пережить операцию.

— Менлидис, старый глупец, сядь и успокойся! — прикрикнул один из жрецов. — Неужели ты считаешь, что твоя тирада чем-то поможет?

Кэддерли очень хотел, чтобы Менлидис, его товарищ по братству Денира, прислушался к этому совету, хотя и не слишком на это надеялся. А поскольку этот человек был лет на десять его старше, хотя выглядел старше на целых три десятка лет, Кэддерли не считал возможным вмешиваться, чтобы успокоить разъяренного жреца. Кроме того, он разделял разочарование, постигшее Менлидиса, и не мог оспорить его заявление. Кэддерли и сам обращался к Дениру и опасался, что бог покинул их навеки, словно каким-то образом растворился в потоке чисел, составлявших «Метатекст».

— Это я глупец?! — воскликнул Менлидис и стал быстро ходить взад и вперед, стуча себя пальцем в грудь и даже изобразив некоторое подобие усмешки. — Я обрушивал столпы огня на головы врагов нашего бога. Или ты забыл об этом, Донри?

— Конечно же, я ничего не забыл, — ответил Донри. — Как не забыл и Смутные Времена, и прочие трудные ситуации, в каких мы оказывались и которые пережили.

Кэддерли понравились его слова. Он украдкой взглянул на прочих жрецов и увидел, что они разделяют его реакцию.

Но Менлидис коротко рассмеялся.

— Сейчас совсем другое, — бросил он.

— Мы не можем об этом судить, пока не поймем истинную причину молчания.

— Причина в нашей собственной недальновидности, — негромко произнес расстроенный Менлидис. — Вы только посмотрите на себя! Кто мы? Актеры! Художники! Поэты! Мужчины и женщины, дворфы и эльфы — все ищут в вере и искусстве глубокий смысл. Я называю художниками тех, кто пробуждает чувства и мысли своими картинами и сочинениями, кто тщательно играет словами ради драматического эффекта. — Он презрительно фыркнул. — Или мы все здесь только фокусники?

— Ты и сам в это не веришь, — возразил Донри.

— Мы все верим только в свои собственные иллюзии, — продолжил Менлидис. — Потому что не можем иначе. Потому что не можем смириться с тем, что больше ничего нет, что все это лишь плоды нашего воображения, разве не так? Потому что истина заключается в том, что боги, которым мы поклоняемся, вовсе не бессмертные существа, а обманщики, сулящие вечность, чтобы добиться нашей верности, но мы боимся это признать, чтобы не впасть в полное и непреодолимое отчаяние.

— Мне кажется, мы уже достаточно слушали тебя, брат, — сказала известная чародейка, весьма искушенная к тому же в жреческой магии.

— Разве?

— Да, — сказала она, и в ее голосе отчетливо прозвучали нотки если и не угрозы, то чего-то похожего.

— Мы все здесь жрецы, все до одного, — заявил Менлидис.

— Не совсем так, — возразили несколько чародеев, и на окровавленном лице Менлидиса снова появилась усмешка.

— Да, так, — не унимался он. — То, что мы называем божественной силой, вы считаете магией — наши алтари не так уж отличаются друг от друга!

Кэддерли не удержался и поморщился, поскольку последнее заявление напомнило ему дни молодости, проведенные в Библиотеке Назиданий. Тогда он был жрецом-агностиком и тоже задумывался над вопросом: не относятся ли слова «божественная» и «магическая» к одному и тому же виду энергии?

— Отличие в том, что наши способности изменяться основаны не на догмах! — закричал один из чародеев, и в зале поднялся шум, жрецы и маги разбились на группы и затеяли бесконечный и громкий спор.

— Тогда я обращаюсь не к вам, — сказал Менлидис, заметив сердитый взгляд Кэддерли. — А только к собратьям-жрецам. Разве мы не претендуем на знание абсолютных истин? Божественных откровений?

— Брат, я прошу тебя, прекрати, — заговорил Кэддерли.

Он уже понял, к чему клонит Менлидис, и такой поворот ему совсем не нравился, несмотря на кажущееся хладнокровие старого жреца.

Кэддерли поднялся и, сохраняя хотя бы видимое спокойствие, шагнул к Менлидису. О настоящем спокойствии он не мог и мечтать, поскольку до сих пор не получил никаких известий ни о Данике, ни о своих детях. Внутри у него все сжималось и дрожало от тревоги.

— Разве я не прав?! — воскликнул в ответ Менлидис. — Кэддерли, жрец Денира, высший из всех, тот, кто создал Храм Парящего Духа по воле и с помощью Денира, ты должен подтвердить мои слова!

— Все гораздо сложнее, — сказал Кэддерли.

— А разве твой опыт не подсказывает, что все наши заповеди не более чем догмы, а не божественные откровения? — запальчиво возразил Менлидис. — Если бы ты был только проводником силы Денира во время сооружения этого величественного храма, этой колоссальной мировой библиотеки, разве ты не рассмеялся бы мне в лицо, услышав о сомнениях, как это сделали наши мирские друзья?

— У всех нас бывают моменты сомнений, — ответил Кэддерли.