Король Призраков

Я взял веревку и уперся ногами в землю. Элементаль снова сделал шаг, и я полетел следом за ним. Он, похоже, даже не подозревал о моем присутствии, как и о том, что я напряг все свои скудные силы, чтобы помешать ему.

Бриза сердито нахмурилась и велела мне попробовать еще раз.

Я решил, что это испытание на сообразительность, и, вместо того чтобы тянуть веревку, обмотал ее вокруг ближайшего сталагмита и под одобрительные кивки Бризы крепко зажал конец в руке.

Элементаль по команде сестры опять шагнул, и я облетел вокруг сталагмита, словно свиток пергамента, подхваченный ураганом. Этот монстр снова не заметил моих усилий.

Полученный урок наглядно продемонстрировал мне мою слабость. Я убедился в собственном бессилии.

Потом Бриза одним заклинанием вернула элементаля на место, а вторым — отпустила его. Смысл этого урока заключался в том, чтобы показать: божественная сила Ллос превосходит и физическую силу, и мастерство. Это было не что иное, как еще одно проявление власти Верховных Матерей, предназначенное для того, чтобы мужчины Мензоберранзана знали свое место и не пытались претендовать на более высокое положение, особенно по отношению к избранницам Ллос.

А для меня, как, подозреваю, и для многих моих сородичей, урок имел скорее личное, чем социальное значение, поскольку я впервые столкнулся с могуществом, превосходящим мою силу воли и абсолютно мне не подвластным. Как бы я ни старался, каким бы ни был умным, я не мог повлиять на исход испытания. Элементаль все равно шагал бы вперед, несмотря на все мои ухищрения.

Сказать, что я был унижен, — это еще слишком мало. Там, в темной пещере, я впервые познал истину смертности и предел, положенный смертной плоти.

И теперь я вновь испытываю то же самое чувство бессилия.

Глядя на Кэтти-бри, я понимаю, что ничем не могу ей помочь. Все мы мечтаем стать героями, найти выход из любого положения, выбрать момент и спасти мир. И все мы в некоторой степени боимся признать, что наши желания не всемогущи, что наша решимость и ум могут привести нас к ужасному поражению, — и это действительно так.

В некотором смысле.

Смерть — это наивысший барьер, и, когда мы сталкиваемся с неминуемой гибелью, своей или тех, кто нам дорог, смертное существо в большинстве случаев не испытывает абсолютной покорности.