Король серых

Оберон наверняка не обрадовался бы, если бы знал, как понимает свой долг Джеремия. Сделав вид, что ему весьма интересно то, что говорит Оберон, Джеремия снял с плеча его руку и устремил взгляд вдаль, притворившись, что заворожен открывшимся перед ним страшным зрелищем. Эльфы молча ждали, пока он постигнет весь ужас того, что происходило на его глазах. Джеремия подошел к краю холма, на котором они стояли, и заглянул вниз. У него под ногами был отвесный обрыв, который уходил вниз на несколько сотен футов. Стараясь не выказывать страха, он наклонился еще больше, как будто хотел получше рассмотреть, что там внизу… и прыгнул.

Он постарался подавить панику и мысленно представить здание старой водонапорной башни. Возможно, это было не самое удачное место, чтобы переноситься именно туда, но оно первым пришло ему в голову. Он надеялся, что Оберон не сразу оправится от неожиданности и у него будет время, чтобы перенестись подальше, на автостоянку возле торгового центра, что неподалеку от его дома. А там… там видно будет. Каллистра и Гектор до сих пор пропадали неизвестно где, и пока Джеремия не нашел их, он не мог думать о собственной безопасности.

Все это промелькнуло в его мозгу в какие-то считанные секунды. Наконец, мысленно нарисовав образ автостоянки, Джеремия попробовал телепортироваться туда.

— Смертный, лучше бы ты поддался моим соблазнам. Боюсь, теперь я вынужден силой навязать свои желания. Мне искренне жаль.

Оберон стоял от него в каких-нибудь двух-трех ярдах. Его облаченное в доспехи тело окружала ослепительная аура. Король эльфов был похож на древнего рыцаря, только ростом был гораздо выше самого высокого из смертных, а доспехи его из тонкой стали были цвета леса. Крылатый шлем с забралом скрывал верхнюю часть лица, прекрасного и одновременно страшного, как сама смерть. В одной руке Оберон держал длинный кнут — черный хлыст из коровьих жил, расходящийся в конце на девять хвостов с шипами, обещавшими мучительную боль. В другой руке эльф держал шит, украшенный гербом, на котором был изображен черный единорог, дерущийся с огромной птицей. Стоит ли говорить, что этой птицей был ворон.

Они стояли вовсе не на автостоянке, а в лесистой местности, которую незадолго до этого показывал ему Оберон. Теперь в этой местности причудливо переплетались картины идиллического прошлого и ужасного настоящего, каким его рисовало воспаленное воображение эльфа. Извилистые дороги начинались и обрывались посреди густого леса. Певчие птицы садились на мрачные, деформированные здания. Тень окутывала деревню, однако на стенах ближайших строений играло солнце. По зеленым полям прыгали вороны, больше похожие на весенних дроздов. Картина, которая до сих пор сохраняла устойчивость лишь благодаря воле Оберона, теперь, лишившись ее, начинала распадаться.

Но королю эльфов, похоже, не было до этого дела. Он видел перед собой лишь тщедушную фигурку смертного, который осмелился пойти наперекор ему.

— Проводите короля в апартаменты, достойные его титула.

Словно из-под земли появились два воина и схватили Джеремию под руки. Пока они боролись с ним, Титания присоединилась к своему супругу. Потом она подошла к Джеремии и пальцем нежно провела по его щеке. От нее исходил аромат полевых цветов.

Она покачала головой и сокрушенно поцокала языком.

— Ах, Джеремия Тодтманн, не стоило вести себя так скверно. Твое пребывание здесь, у нас, могло оказаться таким приятным. Теперь оно будет мучительным. — Титания улыбнулась и снисходительно потрепала его по щеке. — Впрочем, не бойся, Оберон не убьет тебя. Этого я никогда ему не позволю.

— Оставим игры, моя дорогая, — произнес король эльфов. — Его Величеству пора удалиться.

— Ах да, конечно, — пробормотала сиятельная госпожа. Затем она вскинула голову и смерила несчастного узника надменным взглядом. — Знаешь, ты очень удачлив.

Джеремия не мог выдавить из себя ни слова.

— О да, очень удачлив, — повторила королева Титания. — Вообрази, что было бы, выпади ты за пределы страны эльфов! Ты мог бы столкнуться с вороном или с Аросом! — Она повернулась — взлетели шелковые, усыпанные бриллиантами юбки — и закончила: — Меня охватывает дрожь при одной мысли о том, что мог бы сделать с тобой ворон! По крайней мере, здесь он тебя не достанет.

Джеремия все еще не оправился от изумления, когда стражники потащили его прочь.

XIII

Ворон летел в пограничной зоне, между миром реальности и миром теней, и решимость довести до конца последний эксперимент делала его непривычно молчаливым. Вообще-то ворон любил поболтать, и не только потому, что любил звук своего голоса, но и потому, что немногие — помимо Ароса — отваживались на то, чтобы хотя бы перекинуться с ним парой слов. Впрочем, ему было плевать. Черную птицу вполне устраивало собственное августейшее общество.