Король северного ветра

Лейвис вздохнул, подошел к соседнему креслу, присел, сложив на коленях руки. Какое-то время молодые Айтверны сидели молча, каждый погруженный в собственные мысли. Сын сэра Роальда казался сосредоточенным, мрачным, почти обреченным. Внезапно для себя Айна поймала себя на уколе сочувствия. Лейвису изначально не нравилась сумасбродная затея его отца, однако он поддержал ее, скованный сыновней верностью – хорошо понимая, к какой беде может этот глупый, плохо подготовленный переворот привести. «Вот уже почти и привел», – подумала Айна. «Что делает с нами верность?»

– Лейвис, – сказала дочь лорда Раймонда внезапно, – извини, если я всю дорогу была слишком груба с тобой. Иногда мне следует быть чуть поласковее к тем, кто меня окружает. Ты наверно думаешь, я очень злая.

Юноша вздрогнул, будто вырванный из дремы. Покосился на нее недоуменно, пожал плечами:

– Да брось. Я тоже не подарок. Только и делаю, что тебя задираю. – Он усмехнулся. – У меня скверный нрав, сестренка, и сам я тоже скверный мальчишка, все, как твой покойный батюшка и говорил. Я даже хуже твоего брата, а это надо постараться, быть хуже его.

Лейвис осекся, заметив, как изменился взгляд Айны. Схватил ее ладони в свои, крепко сжал. Айна обратила внимание, как побледнело, испуганное, его лицо. Девушка выдохнула, не зная, что еще сказать в знак своих извинений, внимательно изучая человека, которого знала много лет, с детства, но, кажется, так и не научилась до сего дня ни замечать, ни понимать, ни ценить. А затем, высвободив руки, внезапно подалась вперед, прижалась к молодому Рейсворту. Обняла его и положила голову ему на плечо. «Он не такой, каким был Александр Гальс, – подумала Айна, словно во сне проводя ладонью по напряженной спине юноши, – и уж точно не такой, как мой брат. Но никого другого у меня рядом нет, и никому другому я по-настоящему не нужна».

С минуту Лейвис сидел, будто оцепеневший, не в силах пошевелиться – а затем все же обнял Айну в ответ и несмело погладил ее по затылку. Девушка закрыла глаза, прильнув к нему еще крепче, спрятав лицо на груди. Не хотелось ничего говорить. Не хотелось думать. Не хотелось существовать. Дочь лорда Раймонда, измученная и обессилевшая, желала сейчас лишь одного, раствориться в этих тишине и тепле и качаться на их волнах. Молодой Рейсворт вздохнул, будто собирался что-то сказать – однако в последний момент сдержался и промолчал. У него, как признавал он сам, действительно был скверный язык, но порой у Лейвиса все же получалось не давать этому языку воли.

Так, обнявшись и почти не шевелясь, провели они не меньше, чем целый час, молча. Вечер, той порой, песчинка за песчинкой окончательно перетек в ночь. Тьма, непроглядная и древняя, словно в первую ночь творения, обступила Тимлейнский замок, чьи камни запомнили падение многих королей – великих и ничтожных вперемежку. Ветер гнул ветви деревьев в Хрустальном парке, колебал воды Нейры. В рваных прорехах туч зажглись колючие звезды. Темным зверем, алчно ощерясь, ворочалось время. Что-то заканчивалось – может быть, навсегда. Айне казалось, если прислушаться – можно будет различить звучащую едва слышным шепотом прощальную песню эпохи. Девушка сидела неподвижно, и ладони Лейвиса согревали ее.

Уже прозвенела полночь на башенных курантах, когда всему, что случилось в этой цитадели прежде, действительно наступил конец. Ветер швырнул на брусчатку крепостного двора охапку сорванных листьев, заклубился пылью – и стих. Наступило молчание, глухое и полное, и длилось оно, наверно, до половины первого часа, когда смолкли даже переговоры стражников на стене – а затем, нежданный и ожидаемый, грянул шторм.

Вспышка молний пронзила небо паутиной света, разметала в клочки, изранила облака. Барабанным боем грянул оглушающий гром. Будто столб призрачного белого пламени ударил в середину двора, яростно вспыхнул – и тут же бесследно погас. Раздались крики часовых, лязг оружия, вопли испуганной челяди. Айна и Лейвис вскочили и бросились к окну.

Казалось, в самой реальности открыли дверь – да что там, распахнули ворота, столь же широкие, как выводящие на Королевский Тракт южные ворота Тимлейна. Воздух искрился, клубился, мерцал, наполнялся радужными всплесками, переливался на семь цветов. Пустое пространство посредине внутренней площади замка становилось проходом – и сквозь этот проход шеренга за шеренгой выходили солдаты.

Легко ступали они, явившиеся словно из межмирной бездны – будто на параде чеканя шаг. Облаченные в странные золотистые и серебряные латы – облегающие, странной формы, из неизвестных металлов сделанные. Вооруженные длинными мечами, в высоких шлемах, не скрывающих забралами лиц – лиц, что были холодны и прекрасны, молоды и стары сразу. Немного было их, две сотни или три – но шли они столь уверенно, что казалось, сквозь портал явилась целая армия, и даже десяти тысячам солдат не удастся ее сдержать.