Король шрамов

Помоги нам. Эти ли голоса она слышала? Нет, ни одна из женщин не смотрела на Нину. К ней взывали мертвые. Требуем справедливости, хором шептали они.

Дверь позади Нины открылась, и головы всех обитательниц дортуара одновременно повернулись на звук, словно подсолнухи к солнцу.

– Она здесь! – воскликнул девичий голос.

В помещение вошла Мать-хранительница, толкая перед собой тележку. Пациентки начали подниматься с кроватей, однако настоятельница остановила их коротким, резким: «На место!», и они послушно легли обратно на подушки.

– Никакой спешки и толкотни. Мы подойдем к каждой, и каждая получит свой укол.

Нина взирала на шприцы с рыжеватой жидкостью, рядами выложенные на тележке. Парем ли это, она не знала, хотя ощущала притяжение наркотика и могла поклясться, что чувствует его запах. Год назад она бы бросилась к этим шприцам, наплевав на то, что раскроет себя. Нина победила свою зависимость в тяжкой борьбе и успела узнать, что ее новая сила служит в этом хорошим подспорьем. Теперь она сосредоточилась на этой силе, похожей на течение холодной безмолвной реки. В эту минуту Нине как никогда требовался здравый рассудок и спокойствие, ибо зрелище, представшее ее глазам, не поддавалось объяснению.

Гриши, накачанные паремом, приобретали сверхсилу и творили невообразимые вещи, которые, по логике, нельзя было совершить даже с помощью самого мощного усилителя. В свое время Ярл Брум ставил жестокие эксперименты, рассчитывая сделать из гришей оружие против Равки, но при этом обеспечивал безопасность этих опытов для себя и своего окружения. Своих пленников он помещал в особые камеры, защищенные от магии, а парем смешивал со снотворным, чтобы заключенные меньше сопротивлялись.

Свободу этих женщин и девушек никак не ограничивали. Настоятельница по очереди раздавала монахиням шприцы, и те вводили оранжевую жидкость в трясущиеся от нетерпения руки. До ушей Нины доносились всхлипы, стоны удовлетворения и сварливое: «Она всегда начинает с того края. Так нечестно!»

Беременная, которую водили по проходу, взмолилась:

– Пожалуйста, хоть капельку.

– Пока не родится ребенок, нельзя. Это опасно для вас обоих, – ответила дева-хранительница.

Девушка залилась слезами.

– Вы никогда не делаете уколов после родов!

– Тогда придется забеременеть снова, так?

Девушка закрыла лицо руками и расплакалась еще сильнее – то ли из-за нестерпимой ломки, то ли из-за того, что предложение монахини привело ее в ужас.

Получившие инъекцию укладывались обратно в постель, вытягивали руки по бокам, сжимая и разжимая пальцы. Огонь в масляных лампах запрыгал, порыв ветра всколыхнул стопку простыней. Над койкой одной девушки сгустился туман – должно быть, она была проливной. Однако все без исключения пациентки вели себя смирно, не выказывая ни малейших признаков буйства. Парем действовал иначе, выполнял роль стимулятора. Может, здесь его чем-то разбавляют? Не этим ли веществом отравились волки? Если у Нины получится стащить шприц, сумеет ли Леони определить, что за новый чудовищный яд создали фьерданцы? И как вообще этим наркоманкам удается так долго выживать, вынашивать и рожать детей, да еще по несколько раз?

В одной из колыбелек заплакал младенец. Схватив с нижнего яруса тележки бутылочку, монахиня взяла малыша на руки и принялась укачивать.

– Тише, тише, мой хороший, – приговаривала она.

Нина прислонилась к стене – ноги стали ватными. Она не верила своим глазам. Если матери принимают парем, то… их дети тоже наркоманы. С рождения. Идеальные гриши-рабы.

Нина поежилась. Дело рук Ярла Брума? Или кого-то другого? Есть ли еще базы, где ставят подобные опыты? С чего я взяла, будто в Ледовом Дворе этот кошмар закончился? Как я могла быть такой наивной?

Ее взгляд упал на застывшую в оцепенении женщину, чье лицо было едва ли не белее наволочки. На соседней койке лежала совсем молоденькая девушка. Нина схватилась за стену, чтобы не упасть. Она узнала этих двоих. Мать и дочь из доков Эллинга. Сюда их отправил Биргир. Нина пожалела, что не растянула его мучения.

Вот, значит, какова судьба женщин-гришей, которые не добираются до надежного укрытия в Эллинге? Значит, они оказываются здесь? В Кеджеруте часто пропадают девушки. Не просто девушки. Гриши.

Где-то на заводе прозвенел колокол. Настоятельница хлопнула в ладоши, и несколько монахинь собрались уйти вместе с ней.

– Доброй ночи, Марит, – на прощание сказала Мать-хранительница одной из девушек в голубом сарафане послушницы. – Завтра вечером тебя сменят.

Как только они покинули дортуар, Нина скользнула следом. Она держалась в тени, пытаясь унять волнение и сосредоточиться на текущей задаче – выбраться с завода, – но в голове так и мельтешили картины увиденного.

Помоги нам. Шепот мертвых. Боль живых.

Девы-хранительницы подошли к главным воротам.

– Ваша потеряшка вас отыскала? – спросил один из стражников у настоятельницы.

– Какая потеряшка?