Король шрамов

Он всегда хотел больше. Больше внимания, любви, новизны. С ним всегда было трудно. Всем: учителям, нянькам, слугам, даже родной матери. Никто не знал, как обращаться с этим ребенком. Какие бы поощрения или наказания для него ни изобретали, младший королевский отпрыск не унимался. Ему давали книги – он прочитывал их за одну ночь. После урока физики попытался сбросить с крыши дворца пушечное ядро. По винтику разобрал бесценные часы из золоченой бронзы и собрал из деталей жуткий механизм, который звенел и жужжал без перерыва, а когда мать расплакалась над испорченным фамильным наследством, Николай устремил на нее смущенный взгляд орехово-карих глаз и промолвил: «Но… но ведь теперь они показывают не только время, но и число!».

Единственным, кто мог повлиять на сорванца, был его старший брат. Николай обожал Василия, который умел ездить верхом и обращаться с оружием и которому позволялось допоздна сидеть рядом с отцом на заседаниях государственного совета, тогда как Николая отправляли спать. Василий имел вес, в нем видели будущего монарха.

Младший брат хотел делать все то же, что и старший. Василий садился в седло – Николай требовал подать коня. Когда Василий начал брать уроки фехтования, Николай упросил отца разрешить заниматься и ему. Василию как наследнику престола полагалось знать географию, а также овладеть военными науками и искусством управлять государством – Николай настоял на изучении тех же предметов. Все, чего он хотел от старшего брата, – это его внимания, однако для Василия он всегда был лишь лохматым, болтливым надоедой, который постоянно путался под ногами и лип к его драгоценной особе. Когда Василий удостаивал брата улыбкой или другими знаками внимания, во дворце все было спокойно, но чем больше он игнорировал «малявку», тем несноснее становился Николай.

Его наставники предпочли найти себе учеников в дебрях Цибеи. «Нервы сдают, – жаловались они. – В Цибее поспокойнее будет». Няньки тоже отказались от работы и уехали на побережье присматривать за пожилыми родителями. «Да и легкие уже слабы, – объясняли они. – Морской воздух пойдет на пользу». Служанки молча плакали, король в ярости топал ногами, королева лежала с затяжной мигренью.

Однажды утром девятилетний Николай пришел на урок, радостно предвкушая, как сунет в портфель учителя мышь, которую специально для этого посадил в банку, и, к своему удивлению, увидел в классной комнате вторую парту и сидящего за ней мальчика.

– Это Доминик, – представил новичка наставник. Темноволосый мальчик встал и учтиво поклонился. – Он будет учиться вместе с вами.

Николай и удивился, и обрадовался, ведь детей его возраста, с которыми можно поиграть, во дворце не было, однако его ждало горькое разочарование: Доминик шарахался в сторону всякий раз, как королевский отпрыск пытался завести с ним разговор.

– Не бойся, – шепнул ему Николай. – Миткин, конечно, зануда, но иногда рассказывает интересные истории про старых королей, причем с кровавыми подробностями.

– Да, мой царевич.

– Если хочешь, зови меня Николаем. Или выдумаем себе новые прозвища. Будешь у нас Домиником… гм. Ты какие-нибудь подвиги совершал?

– Нет, мой царевич.

– Николай.

– Ну-ка, не болтайте, – пожурил Миткин, и Доминик опять испуганно дернулся.

Николай и в самом деле притих: он напряженно думал, как же разговорить нового товарища.

Когда наставник вышел из кабинета за глобусом, Николай прошмыгнул на середину классной комнаты и сунул мышонка, пойманного в восточном крыле дворца, под меховую шапку, которую Миткин оставил на учительском столе.

Увидев это, Доминик съежился от ужаса, однако Николай, увлеченный проделкой, ничего не заметил.

– Сейчас услышишь, как завопит Миткин, – пообещал он. – Он верещит, как сердитый чайник со свистком.

Наставник действительно вскрикнул, а Николай, намеревавшийся сидеть с каменным лицом, не выдержал и расхохотался. Он смеялся до тех пор, пока Миткин не велел Доминику подойти к нему и вытянуть руки. На глазах изумленного Николая учитель достал из ящика стола тонкую березовую розгу и отхлестал мальчика по рукам. Во время экзекуции Доминик тихонько поскуливал.

– Что ты делаешь? – заорал Николай. – Прекрати немедленно!

Он звал стражу, выбегал в коридор за помощью, однако Миткин закончил порку только после того, как отсчитал ровно десять ударов. Руки Доминика сплошь покрылись красными рубцами, а искаженное болью лицо распухло от слез.

После этого наставник отложил березовый прут и сказал Николаю:

– За каждую вашу выходку, за каждый дурной поступок наказание будет получать Доминик.

– Но это же неправильно! Нечестно! Наказывать нужно меня, – возмущался Николай, однако выпороть принца крови никто бы не посмел.

Николай жаловался матери, отцу, всем подряд, но тщетно.

– Слушайся учителя, и все будет в порядке, – ответствовал король.

– Я слышал, как скулил этот щенок. Подумаешь, несколько ударов. Не понимаю, из-за чего ты поднял столько шума, – пожал плечами Василий.

На следующий день Николай просидел тихо весь урок и нарушил молчание только раз, когда Миткин ненадолго вышел.