Король шутов

Одним из важнейших в числе этих маленьких государств было герцогство Аквитанское, принадлежавшее Англии со времени брака Генриха II с Элеонорой Гиеньской, разведенной женой Людовика Юного.

В эту то Аквитанию, по приказанию Изабеллы Баварской, отправились сир де Кони с женой, на двух борзых ратных конях. С большими опасностями проехали они расстояние, отделявшее замок де Боте от небольшого городка Кутри, где они располагали остановиться.

Гостиницы в те времена были редки, а дороги далеко не безопасны.

Они поселились под именем Карпален, как значилось в королевском паспорте, и сначала жили в довольстве, благодаря сумке, щедро набитой золотом, которую Гонен срезал с кушака герцога Орлеанского, или, скорее, которую он по-царски отнял в вознаграждение обманутому мужу.

Но через несколько месяцев сумка истощилась, а обещанная помощь от короля шутов не приходила.

Изабелла избавилась от Мариеты и не хотела больше слышать о ней. Обер ле Фламен, от своих прежних занятий в качестве клерка в конторе отца своего, сохранил прекрасный почерк. Он занялся перепиской рукописей и получал работу из монастырей Гаскони и Гиенны. Обер Карпален трудился с тем большим мужеством, что считал себя виновником плода, за созреванием которого он следил изо дня в день. Работая с монахами, он много изменился к лучшему; приобрел много сведений, стал гораздо красноречивее, но смягчение внешних форм не укротило в нем свирепости солдата.

Он немножко более теперь верил в Бога и немного менее в черта, но он слепо верил в свое право быть отцом своих детей, и когда, по истечении шести месяцев со дня свадьбы, у него родился вполне развитой и здоровый мальчик, он чуть не умер от бешенства и в ярости воскликнул:

– Я убью его!

– Умилосердись! – рыдала Мариета, – он не виноват!

– Нет, он умрет, а вместе с ним вы и злодей…

– Именем вашей матери, мессир…

– Мать моя была честная женщина.

– Клянусь вам, что как жена я вполне безупречна, если и была опозорена девушкой. Человек, загубивший мою молодость, не коснулся жены сира де Кони. Если бы я согласилась обманывать вас, меня не пришлось бы силой вырывать из вашего дома и тащить в замок де Боте. Принц дал бы вам долговременную командировку и мой бедный мальчик родился бы без вас; можно было бы все скрыть… Но я не согласилась на эту последнюю низость.

Обер ле Фламен задумался; вдруг он отбросил бывший в его руке кинжал и сказал Мариете:

– Вы останетесь живы!

– Благодарю вас за моего ребенка.

– Благодарить не за что. Ваша жизнь полезна для осуществления замысла, который промелькнул у меня в голове, как адское пламя, как пылающий уголь, на который упал кусок льда.

С этого дня супруги стали совершенно чужды друг другу и никогда ни одним словом не касались этого вопроса. А сын герцога Орлеанского между тем рос, набирался силы, здоровья.

XVIII. Рынок (Les Halles)

«Осел на то и сотворен,
Чтоб зелень доставлять на рынок!
С салатом несколько корзинок,
Морковь, капусту возит он.
Но вот он вспомнил про любовь
И заревел в ослиный рев».

Иоанн Неверский лишился отца своего Филиппа и сделался герцогом Бургундским некоторое время спустя по возвращении с востока, где ему пришлось перенести многие тяжелые удары и где он даже был взят в плен Баязетом, вместе с Бусико. Он вернулся из Венгрии, сильно утратив прежнее обаяние, и для своего престижа напрасно старался льстить народу, вмешивался фамильярно в толпу, даже доходил до того, что жал руку палачу, но все это не помогало ему увлечь массы против герцога Орлеанского, которого он всей душой ненавидел. Орлеанский, между тем, вместе с Изабеллой стояли во главе правления, а народ, как бедный вьючный осел, по-прежнему нес на себе иго сеньоров и духовенства.

Пока Иоанн Неверский находился в плену, Орлеанский ходил воевать в Гиеннь, но потерпел позорную неудачу под стенами Блуа и вернулся в Париж хотя без лавров, но чрезвычайно довольный своим походом. Ему удалось открыть в Кутра убежище Мариеты, и он опять приказал увезти ее.

Он спрятал ее в своем Люксембургском отеле, названном так по имени прежнего владельца отеля, Иоанна, короля Люксембургского. На месте этого отеля впоследствии выстроили дворец для Екатерины Медичи, который потом обратили в отель де Суассон, а затем переделали в хлебный рынок. Из всего его прошлого сохранилась лишь одна каменная колонна, дорического стиля, вышиной более восьмидесяти футов, куда всходила Екатерина для занятий астрологией.