Король сусликов

Один из сусликов метнулся с обочины прямо под колеса. Я крутанул рулем, чтобы избежать столкновения, но, видимо, все же зацепил бедолагу брызговиком. Кувыркаясь, зверек взлетел в воздух, словно большущий носок, и врезался в лобовуху. Его мордочка оказалась прижатой к стеклу. Кода я попытался выровнять грузовичок, то увидел, что маленький засранец, высунув язык, мертвой хваткой вцепился в один из мечущихся туда-сюда дворников, а его крошечные коготки впились в резиновую ленту стеклоочистителя.

Я затормозил, едва не уйдя в занос. Наконец машина остановилась. Я оторвал грызуна от дворника, по неведомым мне самому причинам отвез домой, положил на кухонный стол и прикрыл беднягу полотенцем. Зверек находился в состоянии шока. Он таращился на меня и постоянно моргал.

Затем его пасть зашевелилась, словно он силился что-то сказать.

Утомление часто провоцировало проявление одного из самых страшных симптомов болезни. На меня находило лихорадочное помрачение, позволявшее мне убедить себя в том, что все происходящее вокруг является нормой, даже когда это было далеко не так.

От балды, без всякой особой причины, я сказал:

— Держись, дружище, ты поправишься, — и потыкал суслика в живот пальцем.

Грызун снова заморгал глазами-бусинками и уставился на потолок кухни, с которого свисал обрывок веревки. На секунду мне показалось, что на его морде мелькнула понимающая улыбка.

А потом суслик заговорил.

— Тысяча девятьсот шестьдесят пятый год. The Strangeloves. Их песня возглавила все чарты, — произнес зверек тоненьким смешным голосом, который бывает, когда надышишься гелием. — Они обошли даже Dave Clark Five.

Ну и ну.

Я решил вести себя так, словно ничего странного не происходит.

Именно тогда я узнал, что этот суслик любит щеголять своей эрудицией в области рок-н-ролла. Мало того, он обожает общаться с помощью цитат из разных песен. Нет, нет, мне бы хотелось вам сказать, что я был потрясен, когда он со мной заговорил, но из-за бессонницы и кучи таблеток, что я принимал, меня это нисколько не удивило, и я воспринял все совершенно спокойно.

— «I want to hold your hand»[7], - пропел суслик, стряхивая с себя полотенце.

— Как-нибудь в другой раз, — отозвался я.

Только сейчас я обратил внимание, что он одет. Черный военный берет. Армейские штаны камуфляжного цвета. Военные ботинки, в шестидесятых-семидесятых такие носили в Восемьдесят второй десантной дивизии. Плетеный оружейный ремень. На боку — малюсенький полевой нож и кольт. У левого кармана закреплены две крошечные дымовые гранаты, над которыми аккуратными стежками вышито имя: «Чаз».

Время было уже позднее. Я отнес грызуна в фотолабораторию и со всей осторожностью опустил на монтажный стол, на котором обычно делал макет газеты. Да, у нас тут всё по старинке. Работаем без компьютеров, без факсов (если мне нужен факс, я пользуюсь тем, что стоит в библиотеке), телефоны у нас не кнопочные, а дисковые, статьи печатаем на машинке «Ундервуд», а газету выпускаем с помощью линотипа весом тысяча триста кило, изготовленного в 1922 году.

Именно там, в фотолаборатории, Чаз и начал рассказывать мне свою удивительную историю, а я слушал и надеялся, что все это происходит на самом деле.

Чаз поведал, что потратил весь день на то, чтобы привести в порядок свою коллекцию альбомов группы Peter, Paul & Магу. Я признался, что однажды пририсовал маркером к фотографии Мэри Трэверс усы, а Питеру приделал длинную, как у солиста ZZ Тор, бороду. Чаз не на шутку разозлился, выхватил кольт и несколько раз в меня выстрелил. Пули оставили на лодыжке красные следы, как от укусов пчел.

Я извинился за бестактность, и Чаз, затаив дыхание, пояснил, что знаменитое трио пользуется среди членов его клана большим уважением. Их почитают почти как святых — совсем как растафариане, считающие последнего императора Эфиопии Хайле Селассие воплощением Бога. Лично я об этом мало что слышал, но знал, что растаманы вроде бы довольны жизнью, носят дреды, напоминающие побеги каких-то растений, и курят косяки размером с сигары. Чаз же, в отличие от растаманов, не пил и не курил, но при этом обожал ростки пшеницы и семена циннии. Я старался не задавать слишком много вопросов, поскольку пока еще подозревал, что все происходящее побочный эффект чертовых таблеток, которые мне прописал доктор Нгуен.

Я посмотрел на настенные часы, после чего перевел взгляд на приоткрытую дверь, сквозь которую виднелся свет фонарей на Мейн-стрит. Затем я уставился на зверька. Его крошечная мохнатая задница купалась в свете флуоресцентных ламп подсветки монтажного стола — я включил их из опасений, что суслику холодно.