Король тёмной стороны. Стивен Кинг в Америке и России

Те, кто зачитывался триллерами Кинга, не подозревали, какой ценой они даются автору. Написание каждой книги было для него, по сути дела, сеансом психоанализа — оживлением множества страхов, таящихся в его душе. Такая реанимация не проходила бесследно. Чтобы прийти в себя, ему все чаще требовался алкоголь, к которому скоро добавились наркотики. Где-то с лета 1980-го он уже плотно «сидел» на кокаине. «Одна доза, — вспоминает писатель, — и он завладел моими душой и телом, словно организму только это и требовалось». Не брезговал Стивен и «колесами», а заодно пил зубной эликсир. «Видя, как быстро исчезают из ванной флаконы „листерина“, Табби спросила, уж не пью ли я эту дрянь. Я с благородным негодованием ответил, что даже и не думаю. Так оно и было. Я пил „скоуп“. Он вкуснее, тем более с привкусом мяты».[38] Без сомнения, если бы в Америке выпускали огуречный лосьон, всемирно известный писатель с удовольствием употреблял бы и его.

В свое оправдание он приводил так называемую «защиту Хемингуэя»: «Как писатель, я очень чувствителен, но я еще и мужчина, а настоящие мужчины не дают волю чувствам. Вот я и пью, чтобы раскрепоститься». В «Как писать книги» Кинг вспоминал: «У нас в семье все решали свои проблемы сами. Но та часть моего существа, которая пишет, глубинная часть, которая знала, что я алкоголик, еще в семьдесят пятом, этого не принимала. Молчание — это не для нее. И я начал вопить о помощи единственным способом, который был мне доступен, — своей прозой и своими чудовищами».[39]

Позже ему стоило немалого труда признать: «В „Сиянии“ я, сам того не сознавая, описал себя». Конечно, Кинг не гонялся за близкими с крокетным молотком, но в душе его шла та же борьба Добра и Зла, которую он описывал в своих книгах. После очередного «расслабления» он изводил Табби и детей пьяными придирками, ударялся в амбицию или вдруг разражался слезами. Наутро он ничего не помнил. Много раз он обещал жене завязать — результат известен каждому алкоголику. Дошло до того, что он не мог заснуть, пока в холодильнике оставалась хотя бы одна бутылка пива. Если здравый рассудок еще сохранялся, он выливал остатки пива в унитаз, если нет — допивал все до капли.

По воспоминаниям Табиты, он похмелялся с утра до обеда, а к пяти уже был пьян — и так каждый день. Обычно все происходило на глазах семьи; Кинг стыдился своего пьянства и только изредка брал в компанию кого-нибудь из друзей. «В бары я ходил редко, — каялся он в интервью, — поскольку мог вытерпеть только одного пьяного засранца — самого себя, притом большую часть дня писал. Поэтому я пил дома. Дети воспринимали мое пьянство как нечто привычное, пускай и не самое веселое в жизни». Порой ему казалось, что внутри него живет другой человек, которому пьянство доставляет удовольствие. Этот человек радовался, заставляя страдать себя и других. Он был Злом, и Стивен боялся, что рано или поздно он завладеет им и заставит совершить ужасные поступки.

Как говорится, мастерство не пропьешь. Писательская фантазия не могла пройти мимо подобной ситуации, и у Кинга родился старый, как мир, замысел романа о двойнике, ожившей тени, восставшей против своего хозяина. Но в жизнь этот замысел воплотился нескоро. Пока что он решил дать двойнику собственное имя — так сказать, отделить его от себя. Так родился Ричард Бахман. В аннотации к его первой книге говорилось, что автор много лет плавал на кораблях торгового флота, потом поселился на ферме в Нью-Хэмпшире и стал по ночам писать романы, поскольку страдал хронической бессонницей. У него была жена, мексиканка Клаудия Инес, и сын, который в возрасте шести лет упал в колодец и утонул. Вероятно, Бахман сам доил коров, чинил прохудившуюся крышу и при необходимости мог зарезать курицу, на что у самого Кинга никогда не хватало духа.

Кинг решил подарить двойнику свои ранние книги, где с избытком хватало агрессии и молодежного экстремизма. Позже Кинг писал: «Хорошие это романы? Не знаю. Достойные? Думаю, что да. Под достойными я понимаю одно: написаны они не халтурно, а с полной самоотдачей. Причем нынче я могу только позавидовать той энергии, которую в прошлом воспринимал как нечто само собой разумеющееся». Первой книгой Бахмана стала «Ярость», за ней с двухгодичными интервалами последовали «Длинный путь» и «Дорожные работы». Последняя книга была написана в 1974 году после «Жребия», когда Кинга по молодости лет еще смушал ненароком заданный на вечеринке вопрос: «Когда же вы напишете что-нибудь серьезное?» Там говорилось о человеке, с оружием в руках защищающем свой дом, который решили снести для строительства дороги. По настроению книга очень напоминала «Ярость», но ее героем был не бунтующий подросток, а вполне зрелый Бартон Доуз. Поэтому он выглядел откровенным психопатом, а сама повесть стала самым слабым из пяти выделенных Бахману произведений.