Король уныния

Я подавила непроизвольное вздрагивание.

Я знаю, что произошло дальше. Все знали.

— Умерла моя мама, — безэмоционально сказал Ксавьер. — И все изменилось.

Тяжелая боль пробралась сквозь мою защиту и закралась глубоко в сердце.

Ему было одиннадцать, когда умерла его мама. Пожар, унесший жизнь Патрисии Кастильо, стал международной новостью: ее брак с самым богатым человеком Колумбии, огромные разрушения, оставшиеся после пожара, и фотография маленького Ксавьера, которого выносят пожарные.

Этот снимок был в каждой статье и телесюжете о пожаре. Власти исключили поджог, но подробности о том, как начался пожар, остались неясными.

— Ты скучаешь по ней? — тихо спросил Ксавьер. — По своей маме.

Моя мама погибла в результате несчастного случая во время верховой езды, когда мне было четырнадцать. Брак моих родителей был социально выгодным, но в нем не было любви, и в отличие от отца Ксавьера, который никогда не перестал горевать о смерти жены, мой женился повторно менее чем через два года после того, как похоронил свою первую жену.

Расцвела новая, совсем другая боль.

— Постоянно.

Мое признание растянулось между нами странной, непрочной связью, от которой покалывало каждый дюйм моего тела.

Плечи Ксавьера расслабились, как будто мои слова каким-то образом сняли с них груз.

Мы были разными во многих отношениях, но иногда людям не хватало лишь одной точки соприкосновения. Одна бесконечно малая вещь, которая помогает им не чувствовать себя одинокими.

Я сглотнула ком в горле.

Мы были единственными пассажирами в салоне. Наши стюардессы были на кухне, готовили обед, но отдаленный звон тарелок и столового серебра вскоре затих под стуком моего сердца.

Мы с Ксавьером смотрели друг на друга, оба понимая, что в воздухе витает ленивое напряжение, но ни один не признавал его.

Я хотела отвернуться. Мне следовало бы отвернуться, но его взгляд держал меня в плену, в глубине его пылающей души бушевали эмоции, которые я не могла определить.

Я снова сглотнула, и что-то еще вспыхнуло в этих горячих темных глазах, прежде чем они медленно опустились на мое лицо, осмотрели нос, изгиб рта и острие подбородка, а затем скользнули вниз по шее. Они остановились у основания моего горла, где бешенно стучал мой пульс.

Те же самые назойливые бабочки, которые прокрались в мой живот во время наших занятий танцами, снова вырвались на свободу. Только на этот раз я не могла винить в этом алкоголь.

Я была совершенно трезвая, и я…

— Мистер Кастильо, мисс Кенсингтон, не хотите ли выпить что-нибудь перед тем, как подадут обед? — ровный голос нашей стюардессы словно окатил на нас ведро ледяной воды.

Напряжение спало, когда мы с Ксавьером отвели друг от друга взгляды.

— Воды, — его улыбка выглядела принужденной. — Спасибо, Петра.

— И мне, — я прочистила горло от хрипоты. — Спасибо.

Мы обедали в молчании. И хотя мы больше не обсуждали наше прошлое, чувство связи между нами сохранялось.

Мы с Ксавьером не были первыми или последними, кому не хватало родителей. Но то, как мы отреагировали на свои потери, и то, какие маски мы надели на себя… возможно, мы были похоже сильнее, чем нам казалось.

ГЛАВА 12

Благодаря разнице во времени мы прибыли в Боготу еще до полудня.

Когда мы приземлились, водитель моего отца уже ждал нас, он с завидным мастерством провез нас по извилистым дорогам и густонаселенным кварталам города.

Я родился в Колумбии, но всю жизнь учился за границей. Я проводил больше времени в коридорах школ-интернатов, чем дома, и лишь дважды посетил родные места с тех пор, когда в прошлом году у моего отца обнаружили рак.

Первый раз — после того, как врачи поставили диагноз. Второй раз — прямо перед моей поездкой на день рождения в Майами, когда он вызвал меня и отчитал за то, что я не смог «поддержать семейное наследие», пока он умирал.

Если и был человек, который использовал бы свою болезнь, чтобы манипулировать другими людьми, заставляя их делать то, что хочет он, то это был Альберто Кастильо.

— Ксавьер, — голос Слоан пробился сквозь мои мысли. — Мы приехали.

Я моргнул, и пастельная дымка на улицах превратилась в сдвоенный сторожевый дом и полностью вооруженных сотрудников службы безопасности. За черными железными воротами возвышался знакомый белый особняк высотой в три этажа, увенчанный красной черепицей и решетчатыми окнами.

— Дом, милый дом, — в моих словах сквозил сарказм, но, когда мы вошли внутрь, меня начало мутить.

Дым многолетней давности словно прилип к стенам, от чего мне стало плохо.

Здесь умерла моя мать. Она сгорела заживо прямо на этом участке земли, и вместо переезда мой отец отстроил дом прямо на месте ее смерти.

Люди говорили, что он хотел быть ближе к ней, но я знал правду. Это был его способ наказать меня и убедиться, что я никогда не забуду, кто был настоящим злодеем в этом доме.

— Тебе не обязательно оставаться здесь, — сказал я Слоан. Ее чистый, свежий аромат донесся до меня, скрывая отголоски дыма. — Я с удовольствием забронирую для тебя номер в отеле Four Seasons.