Король утопленников

На сцене отрубленные головы пытаются перелаять друг друга, и четверо в масках и вывернутой пролетарской форме больше не могут разговаривать. Входит смерть в длинной мантии, сшитой из пропагандистских газет, усыпанных иероглифами. Она рассказывает о самой первой войне. Когда начальный человек Пань Гу вышел из яйца, темные духи, ослепленные его светом, разорвали его на пять частей. Узнав свет, драконы тьмы почувствовали голод, которого не было у них прежде. Каждая часть Пань Гу блуждает во тьме, не умея встретить других и соединиться с ними. Но в своем желании вернуться к единству пять частей первочеловека образуют пентакль, звезду. Смерть, читая иероглифы у себя на платье, объясняет четверым в масках, что после ухода Председателя, без своей пятой вершины, пентакль распался, и между ними нет больше ничего общего. Пораженно сняв маски, четверо оказываются обезьянами и с облегчением танцуют. Кажется, все. У обезьян густая черная шерсть и горящие желтые глаза. 4

— Расскажи мне, чего тебе не хватает в этой пьесе? — просила ты потом в японском кафе, в зале для курящих, гордо выложив пачку сигарет на стол. Ты никогда ее не раскрывала. Да и курить бросила больше года назад. Носила с собой, чтобы не чувствовать себя чего-то лишенной.

— Пьеса должна заканчиваться появлением известного немецкого философа Карла Маркса. Сжимая свой 11-й тезис в руках, как автомат, бородатый умник начинает стрелять в зал, избавляясь

от зрителей, свидетелей, людей — скрытых камер. От заплативших за билеты.

Еще там не хватает педагога, дающего пионерам минимум революционного воспитания:

1. Отказаться от любого морализма в пользу диалектики.

Нет плохих и хороших вещей, людей, ситуаций. Есть свои и чуждые стороны вещей, людей, ситуаций. Нужно вступать в контакт со своей стороной всего, усиливать ее и, наоборот, избегать и ослаблять чуждую сторону. Нужно всегда держать в уме чуждую сторону того, что выбрал, т. е. не доверять полностью никому и ничему.

2. Отказаться от прибыли как цели своих действий.

3. Поставить под сомнение институт собственности, культивировать ее условность и относительность. Покончить в себе с идентичностью, основанной на величине и форме собственности.

— Там нет такого педагога, потому что революция в пьесе уже произошла и твои пункты потеряли актуальность, — говорила ты, просматривая сообщения в телефоне, — но продолжай, мы же в зале были, а не на сцене.

— Если вам удались эти три пункта, вы неизбежно покидаете территорию системы. Дальше у вас одна задача: найти практическое выражение этим трем решениям. Как не быть заменимым источником прибыли, не быть охранником института своей/чужой собственности, не быть негодующим моралистом? Если у вас получается, то сознание, которое не терпит пустоты, заполняет вакуум, возникший на месте трех упраздненных идолов. Так у вас появляется личная революционная стратегия. Если вы готовы отказаться от трех химер, значит, вы готовы изобрести нового себя.

— А как насчет свободы? — смеялась ты, показывая мокрые зубы, — ведь красные так много запрещали?

— Для диалектика свобода и развивается через развитие общественных запретов. Капитализм, рынок и частная собственность так же естественны и свойственны человеку, как и каннибализм, инцест и изнасилование младшего старшим. История людей началась с запрета на эти естественные и по-человечески понятные вещи и должна продолжиться отменой частной собственности и преодолением рыночных отношений. Дословно «снятием» у Маркса. Пора бы запретить себе чем-либо владеть и кем-либо командовать. Пора бы перестать позволять и другим командовать и владеть. Это базовое условие появления общества «господ без рабов». 5

— Репрессии, — ты вкусно выговаривала каждую букву, — красным не простят репрессий, — рассматривая тростниковый сахар, уже успевший выйти из моды.

— Помнишь, как рассуждал революционный трибунал?