Король утра, королева дня

Пассажиру Клэпхэмского омнибуса [21] могло бы показаться, что Эмили быстро выздоравливает: она каждый день пишет в своем дневнике, проявляет интерес к внешнему миру и ведет непринужденные беседы. Она беспокойна в помещении и высказала медсестре О’Брайен свое желание отправиться в магазин «Клерис», чтобы купить новый осенний наряд. В конце недели, если позволит погода, я могу разрешить короткие прогулки в садах клиники или по Фицуильям-сквер. Конечно, пока нынешние общественные волнения продолжают делать улицы и площади небезопасными для любого гражданина, никаких походов за покупками не будет. Если оставить в стороне текущие проблемы гражданского общества, я сомневаюсь, что выздоровление Эмили настолько полное, каким она его преподносит. В чертах ее лица, в ее жестах в моменты забывчивости ощущается некая… за неимением точного термина назовем это «свинцовостью». Ее поведение в целом бесцветно и однообразно. В речах сквозит все та же скрытая неприязнь. Хотя она больше не отказывается прямо отвечать на любой вопрос, касающийся той ночи, когда случилось изнасилование, ее ответы неохотны и зачастую уклончивы. Она отказывается воспринимать изнасилование как реальное событие, иногда относясь к нему так, как если бы оно произошло с кем-то другим, а иногда включая в тщательно продуманную фантасмагорию своей жизни как некий ужасающий сверхъестественный опыт, оторванный от повседневной реальности.

Итак, ныне моя роль – направлять и защищать: направлять от этой стадии отрицания прошлого через возможный последующий гнев и депрессию к принятию и возрождению; защищать от раскрытия событий настоящего, которые могут катастрофически замедлить прогресс. Первое из этих потенциально травмирующих событий – новость о неудаче, позоре и, несомненно, финансовом крахе ее отца в результате провала эксперимента по общению с предполагаемыми внеземными существами. Второе и, возможно, более разрушительное известие – подтверждение ее беременности. Вторую новость нельзя долго скрывать: девушка молода, но отнюдь не наивна. Можно только надеяться подвести ее к принятию быстрее, чем она сама обо всем догадается.

Неизменный атрибут психологической науки – некий уникальный набор символов, златой ключ [22], которым можно открыть разум пациента и развернуть перед исследователем, словно древнюю карту далекой страны. В конце концов, опираясь на заметки, сделанные во время чтения дневника Эмили, я почувствовал, что близок к обретению искомого. Подавленная сексуальность – вот в чем секрет. О монашеском режиме сестер-наставниц в Школе Креста и Страстей хорошо свидетельствует как дневник, так и личные беседы с Эмили. Несомненно, подростковая увлеченность запретными сексуальными играми, неизбежная в заведениях такого рода, в сочетании с вниманием молодого мистера О’Бирна (как откровенна Эмили в своих дневниках! ничего не утаила, ничего не скрыла!), несомненно, загнали ее потребность в сексуальном самовыражении глубоко в подсознание и запечатали там под слоями угрызений совести. Подобные вулканические силы не так-то легко обуздать: плотские желания, потребность убежать от того, что она воспринимает как социальные оковы, нашли выражение в создании воображаемого Потустороннего мира, места без ограничений и правил приличия, какими мы их знаем. Этот Потусторонний мир – страна, созданная в мельчайших подробностях, для которых она подыскала изощренные обоснования, – представляет собой средоточие символов и аллегорий, где ее потребность в сексуальном, чувственном, эмоциональном и художественном самовыражении может быть удовлетворена без страха порицания, без вины. Многие из королей, воинов, гоблинов, фейри, поэтов, арфистов и даже любовников, которыми она его населила, являются гротескными версиями мифологических исследований ее матери, работ У. Б. Йейтса, местного фольклора в исполнении экономки, миссис О’Кэролан и результатом собственных «литературных» экзерсисов пациентки. Это идеальная созревшая почва, в которой можно посеять семена сексуальной неудовлетворенности и угрызений совести, приносящие плоды в виде символов и знаков, наделенных интимной и зловещей важностью.

Исходя из этого, будет ли верным предположение, что события, случившиеся поздним вечером 4 сентября, вероятно, в строго юридическом смысле слова не являлись изнасилованием; что Эмили, может статься, осознанно отправилась на поиски партнера, «фейри-возлюбленного», но приобрела опыт, оказавшийся столь неприятным, и теперь она может лишь отвергать и отрицать его?