Король — узник Фантомаса

Говоря так, Жюв говорил не всё. Он понимал, что обвинения, выдвинутые против короля, вызовут страшный скандал и что будут сделаны попытки замять дело. Но комиссар хотел полного и беспристрастного расследования и потому был заинтересован в огласке.

«Если только политиканы попробуют мне мешать, в дело вмешается общественное мнение. Им не удастся связать мне руки!» — Так думал инспектор Жюв, выходя из дома на улице Монсо и направляясь в отделение полиции на улице Курсель.

Мари Паскаль провела беспокойную ночь. Мысль о том, что она, может быть, помимо собственной воли оговорила короля, не давала ей покоя. «Но, в конце концов, — говорила она себе, — рассказав о том, что я видела, я только выполнила свой долг. Дело полиции найти виновного…»

Поскольку Жюв дал ей нечто вроде предписания предать дело огласке, она отправилась утром к мадам Сейрон, так как была уверена, что рассказать ей — всё равно что рассказать всей округе. Однако консьержки не было в её ложе. Тогда, приоткрыв дверь на лестницу, Мари Паскаль позвала:

— Мадам Сейрон! Эй, мадам Сейрон!

Ей отозвался мужской голос, это был посыльный из прачечной:

— Вы ищете консьержку, мадемуазель? Она поднялась на седьмой этаж: я пересёкся с ней, когда забирал грязное бельё из квартиры господина де Серака…

Мари Паскаль посторонилась, чтобы пропустить посыльного, и поблагодарила его:

— Спасибо. Я подожду её здесь…

Несколько минут она ожидала в ложе консьержки, потом ей надоело, и она снова вышла под свод подъезда. И тут она заметила на полу, недалеко от парадного хода, что-то белое. Она нагнулась и подняла женскую рубашку, вне всякого сомнения, обронённую посыльным. Мари Паскаль уже хотела положить её в ложу консьержки, но, вглядевшись в свою находку, побледнела, как полотно. Она была так потрясена, что должна была прислониться к стене, чтобы не упасть…

7. НА ПРИЁМЕ У ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА

— Я крайне сожалею о том, что вынужден сообщить Вашему величеству эту неприятную новость…

Произнося эти слова, элегантный атташе министерства иностранных дел изогнулся в церемонном поклоне.

— Какая неприятная новость?

Вопрос донёсся из глубины просторной тахты, на которой, зарывшись в подушки, лежал король Гессе-Веймара.

Атташе, решив, что его собеседник плохо понимает французский язык, начал объяснять всё сначала:

— Как я уже докладывал Вашему величеству, возникли обстоятельства, препятствующие желанию Вашего величества посетить сегодня скачки в Лоншане…

— Это почему же?

— Дело в том, что сегодня господин Президент республики открывает во дворце Багатель выставку Трёхсот бюстов, и если Ваше величество поедет сегодня через Булонский лес, его коляска рискует встретиться с кортежем Президента. Однако такая встреча не была предусмотрена протоколом. Если она произойдёт, то это поставит в трудное положение прежде всего Ваше величество, поскольку вы находитесь здесь инкогнито, а детали встречи не были заблаговременно оговорены в протоколе…

— Действительно, действительно! — проворчал голос с тахты.

— Вот об этом я и имел честь доложить Вашему величеству…

— Действительно… — снова пробормотал загадочный собеседник, ещё глубже зарываясь в подушки…

Наступила пауза.

— Ваше величество не соизволит дать мне никакого поручения к моему министру? — снова спросил элегантный посланец.

Снова повисло молчание. На лице посланца стало проступать выражение растерянности. Наконец, с тахты донеслось:

— Напомните мне ваше имя, сударь…

— Ваше величество оказывает мне честь… Я граф Адемар де Кандьер, первый атташе…

— Хорошо, граф Адемар де Кандьер. Я вас благодарю.

— Ваше величество разрешает мне удалиться?

Странный смешок раздался из глубины подушек.

— Ах да, я совсем забыл! Разрешаю, разрешаю…

Пятясь задом и отвешивая поклоны, элегантный визитёр добрался до двери и покинул салон.

Диванные подушки зашевелились, из-под них вылез некто и, потягиваясь, прошёлся по салону. Это был Жером Фандор.

— Уф! — воскликнул он, разражаясь смехом. — Я думал, что этот Адемар никогда отсюда не выкатится! Лощёный дипломат, наверняка сделает хорошую карьеру и станет послом…

Закурив сигарету, он продолжал свой монолог:

— Ваше величество то… Ваше величество сё… Подохнуть можно!.. Хотя, с другой стороны, ласкает слух! Особенно, пока ещё не успел привыкнуть… Вот уже 24 часа, как меня величают «сиром»! Ещё немного, и я сам поверю в эту шутку… И это в наши-то времена, при моём республиканизме! Смех, да и только! Теперь мне придётся быть большим роялистом, чем сам король… во всяком случае, не меньшим!

Фандор замолчал и подошёл к окну. Перед его взором расстилались Елисейские Поля, заполненные экипажами и пешеходами.

«Но что всё-таки случилось с королём? — подумал он. — Куда делся настоящий Фридрих-Христиан? Что он делает в данный момент? Хотел бы я знать…»