Король воров

– Квартал Бочкарей! До Южного рынка недалеко… И то ладно. Туда без промедления!

– Эй, приятель, деньги забыл! Рядом с тобой валялись!

Но Конан не слышал, что ему там кричит вдогонку пьянчужка…

* * *

К огромному дубу со спиленными нижними ветвями, стоящему на пересечении дорог, был прибит за руки и за ноги корабельными гвоздями старик. Он был мертв и, видимо, давно. Вокруг дуба витал запах разложения и роились мухи. Почему-то не было заметно рядом стервятников, и Конан, подъехав поближе, понял почему. Под дубом сидел человек, перед ним на земле валялись камни. Ясно, этот маленький, худощавый бедолага не хочет, чтобы птицы растерзали того, кто, похоже, был ему дорог и отгоняет камнями любителей падали. Папаша его, наверное, висит, может, дед.

– Чего старику спокойно помереть не дали? – Конан остановил коня напротив сидящего человечка.

– Как чернокнижника.

Киммериец еле расслышал ответ, стоивший, сразу видно, немало сил этому странному юноше, истощенному настолько, что, казалось, будто он не ел с самого рождения.

– Э, да ты, приятель, сейчас сам концы отдашь.- Конан слез с коня, достал из седельной сумки флягу с вином, краюху хлеба и кусок запеченного мяса.- Мало осталось, да перекусить хватит.

– Я пришел сюда умирать,- без всякого выражения произнес незнакомец.

– Так это пожалуйста.- Варвар пристроился рядом со странным юношей, собираясь с ним на пару перекусить, северянина не смущали запахи, мухи и неприятное соседство.- Помирать, глотнув вина напоследок и полопав чего-нибудь, оно, приятель, приятнее, чем на пустое брюхо, это я тебе говорю, Конан из Киммерии.

Незнакомец попытался улыбнуться и взял протянутую киммерийцем флягу.

– Извини, что не называю своего имени.- Он отхлебнул из фляги и ему стало заметно лучше.- Я его давно и сам забыл.

– Бывает,- не обиделся Конан из Киммерии.

– Это мой учитель,- сказал юноша и было понятно, кого он имеет в виду.

– Действительно чернокнижник?

– Он никому не делал вреда.

– Ты тоже из колдунов?

– Я маг. Последний день. К ночи я умру.

– Ну, если ты так настроился, тебя вряд ли переубедишь.- Варвар с аппетитом молодого, здорового человека уминал краюху и мясо, которые незнакомец все-таки не взял.

– Я давно узнал день своей смерти. Место смерти я узнал недавно, когда ощутил, что с учителем беда, и пришел сюда на зов. В живых я его уже не застал. Но мы встретимся с ним завтра.

Разговор давался назвавшемуся магом все труднее. Голос его слабел.

Конан поднялся.

– Может, тебя отвезти?

В ответ незнакомец сделал отстраняющий жест рукой.

– Ну как знаешь.- Киммериец запихнул флягу обратно в седельную сумку.

– Запомни, Конан из Киммерии,- вдруг довольно громко произнес юноша-маг,- за спиной мужчины всегда стоит женщина. И женщины любят убивать. Тебе это скоро пригодится.

Незнакомец закашлялся. Конан вскочил в седло.

– Спасибо, приятель, я и так это знаю, тоже повидал баб. Легкой тебе смерти!

И Конан из Киммерии умчался по пыльной дороге прочь от дуба с двумя покойниками.

* * *

…Когда к Вайгалу вернулась способность чувствовать и думать, тогда ему сделалось по-настоящему плохо. Он накрылся с головой плащом, чтобы заглушить звуки рвоты.

Ему казалось, что из горла вот-вот полезут кишки и задушат его или что до конца дней не закончится это выворачивание наизнанку. Но отпустило.

Когда Вайгал осознал, что свет и тепло, коснувшиеся его лица, исходят от взошедшего солнца, и значит, уже рассвело – хотя он мог поклясться, что от начала до конца колдовского действа прошли считанные минуты, – тогда ему сделалось страшно. Припомнив все увиденное в эту ночь, он взошел на вершину человеческого испуга. Его затряс страх – от былых встреч со всякого рода магией, в особенности от прошлогодней в предместье Морнстадиноса, оставившей зажившие рубцы на теле и неистребимый холодный ужас в сердце. Еще – от мысли о том, что могло произойти с ним, сунься он все-таки в логово этих чернорожих дикарей. Вот почему они вроде бы небрежно с виду охраняют свои богатства! Вместо людской стражи камни стерегут их демоны! И Вайгал возблагодарил Митру, остановившего где-то как-то этого киммерийского оболтуса и позволившего ему, Вайгалу, не зря возносившему молитвы и приносившему щедрые жертвы, понять, с кем на самом деле он собрался связаться. Ничто человеческое не могло испугать видавшего всякие виды коринфийца, но перед потусторонним члены его немели, воля слабела, и он не помышлял в этом случае ни о чем, кроме бегства.

Надо уносить отсюда ноги, да поскорее! Прийти в себя, отдышаться, отблагодарить Митру богатым пожертвованием. Прочь, вон, хватит!

Вайгал стал выбираться из своего убежища. Бросив прощальный взгляд на пустырь, увидел, что и чернокожие куда-то собираются: обряжаются в свои мешки с прорезями, что-то проделывают с наконечниками своих тонких копий. Да и плевать теперь на них!