Король-вурдалак

Он направился вниз по склону, и остальные последовали за ним, Кадар и Санзак всё ещё препирались, но уже не столь горячо, как ранее. Другие стригои встретили его, и он швырнул в них приказы, подобно дротикам. Пикеты должны быть установлены, а разведчики разосланы, чтобы наблюдать за армиями мёртвых, что беспрерывно патрулировали южные регионы, охотясь на любого, кто осмелился бы искать пути к крепости их величайшего врага с той стороны. Так как он не имел никакого намерения подходить к Нагашиззару ближе, чем уже был, то не особенно волновался о беспокойстве мёртвой Нехекхары. Если они нападут, то он примет бой, но пока их можно было оставить в покое. Более важные дела требовали его присутствия.

Часть его жаждала немедленного продолжения атаки, жаждала разорить логова трупоедов в утробе горы, но были приличия, которые необходимо соблюдать, и слова прощания, которые требовалось сказать, прежде чем начинать кампанию всерьёз. Он должен был увидеть её ещё один раз, прежде чем вновь спускаться во тьму.

Он проехал сквозь свою армию, подобно акуле на мелководье. Молчаливые мертвецы разошлись перед ним, когда Вораг подошёл к чёрному паланкину, а его офицеры спешились и отступили. Никто, за исключением Санзака, не допускался внутрь, и даже тот достаточно редко. Паланкин был широким, шире, чем поставленные в ряд три колесницы, и столь же высоким, что и осадные орудия, построенные из меди и кости чудовищ, которые бродили по склонам гор Края Мира. Огромные бедренные кости и рёбра образовывали его каркас, и львиный череп мантикоры венчал его вершину, удерживаемый в вертикальном положении с помощью окоченевших хребтов нескольких гигантов. Полдюжины могильных страшилищ — огромных боевых упырей, что с лёгкостью вырастали вдвое и трижды увеличивались в обхвате, — без лишнего напряжения держали паланкин в воздухе на своих округлых плечах.

Могильные страшилища беспокойно зашевелились, когда он приблизился. Их обезьяноподобные морды были скрыты под тяжёлыми железными намордниками, а их гигантские тела украшала грубая, зубчатая броня. Они были прикованы к паланкину, так что не могли оставить своего поста, каждый из них был вооружён гигантской мотыгой либо грубым разделочным тесаком. Вораг провёл когтем по своему запястью, когда подошёл к ним, и тревога стражей сменилась пылом, стоило им почувствовать его кровь. Звери питались кровью вампира, и их намордники были спроектированы таким образом, чтобы они могли кормиться, не подвергая опасности вампира.

Вораг вскочил на паланкин и выдавил кровь из раны в рифлёные намордники тварей, на что те, в свою очередь, ответили хрюканьем и воплями удовольствия. Один жадно схватил его, и Вораг пнул тварь в голову, отчего паланкин слегка пошатнулся. Он опустился на корточки и, ухватив цепь, которая соединяла ошейник монстра с паланкином, вздёрнул стража обратно на ноги.

— Стоять, — проурчал он, и они замерли, словно гончие, услышавшие команду хозяина.

Как только они выросли ещё больше, он повернулся и скользнул сквозь полог внутрь паланкина. Паланкин был пуст, за исключением одинокого гроба, стоявшего в его центре. Одр был изготовлен из кости, кожи и железа, и на нём лежала она.

— Моя королева, — прошептал Вораг. — Стрегга.

Она не ответила. Она не могла ответить, и не стала бы. В увядшей оболочке Стрегги Лупы не осталось жизни, утекло всё, всё до последней капли, вся жизненная сила, что впервые поймала его много десятилетий тому назад и крепко держала в своих сетях. Золотые волосы приобрели цвет инея, а плоть, что прежде походила на фарфор, ныне больше напоминала плохо выделанную кожу. Глаза, некогда полные хитрости и восторга, стали молочными невидящими шарами, а прекрасный рот — не более чем рваной прорезью.

— Трупоеды напали, как и тогда, когда вы пришли сюда с Нефератой. Как ты и говорила мне. Я выбросил их прочь, — тихо сказал он. — Я убивал их. Ты видишь? — он поднял окровавленный коготь и провёл по её увядшим губам. — Я иду во тьму. Я пришёл, чтобы попрощаться, — он замолчал.

Даже сейчас он не мог объяснить, почему привёз её сюда или почему не сжёг её тело, как того требовал обычай его народа. Некий тёмный инстинкт, некий тихий шёпот в глубине его разума предотвратил это. Иногда он молился Стригу и Шайе, и всем духам луны и ночи, чтобы однажды, всего один только раз, она села и прижала к нему руки, как делала это раньше так часто. Он нерешительно потянулся, чтобы погладить её волосы. Смахнув жёсткие сухие пряди в сторону, он открыл взору рваную рану на горле. Ярость вспыхнула вновь, и он зашипел.

— Это был В`соран, ты знаешь это, — произнёс Санзак из-за его спины. — Он убил её.

Вораг замер, но лишь на мгновение. Он не слышал, как другой стригой последовал за ним, но он не был удивлён. Кроме Ворага, Санзак был единственным вампиром, который мог спокойно подойти к носителям паланкина.

— Я знаю, — ответил он. Именно поэтому он спрятал останки от старого монстра, а после притворился, что сжёг их.