Король забавляется

Она никогда не посмела бы встретить толпу лицом к лицу. Однако у нее хватило мужества повернуться к ней спиной. И за спиной у нее стихли все звуки, словно у нее достало магии заворожить толпу, смотревшую на нее так, будто от ног ее на ступеньках оставались кровавые следы. Потом в этом напряженном беззвучии прорезались истеричные нотки, словно черные гадюки потекли по ступеням вниз, и она шла все вверх, к распахнутым как зев дверям, с каждым шагом преодолевая все большую тяжесть, и взгляды лежали на ее плечах, ниспадая вниз и волочась по камню, как мантия. И эта мантия была черного цвета. Дело, в котором задействуются механизмы, следовало решать раз и навсегда. И решить его могла только она, пока внизу ее мать взглядом и молчанием удерживала толпу. И та, зачарованная, ждала, выйдет ли Красная Ведьма обратно, потрясая помилованием, или же извергнется оттуда вооруженная стража и расставит всех на свои места. А то ведь может случиться и так, что саму ее выведут оттуда, отгораживая пиками и в кандалах, и тогда начнется новый круг потехи.

В маленькой, похожей на шкаф комнатке, отведенной для переодеваний позади главного зала, у судейского секретаря в бессильном негодовании тряслись руки. Остальные члены коллегии поспешили разойтись через черную дверь, едва только на ступеньках обозначились беспорядки. Остались только он, как ответственный за соблюдение норм в зале, да господин главный судья, которого он почитал как родного отца и господа бога в едином лице, поскольку тот опекал его с младых лет, помогал советом и прочил себе в преемники, если на то не вмешаются всевышняя или государева воля. А получилось же так, что он стоял, лишившись от бешенства дара речи, и лупал глазами на эту безмерно наглую суку, оставив пререкаться с ней самого господина судью, имеющего право не отвечать никому, кроме короля. В его власти было, да и входило в обязанности, взять ее под стражу, однако он и с места не сдвинулся, когда она вошла и заполнила собой весь огромный пустой зал, где он совершал свою ежедневную службу с трепетом священнодействия, чьи стрельчатые арки и массивные, закопченные за века потолочные балки, вознесенные на головокружительную высоту, полированные скамьи с памятными табличками на бронзе в единый миг превратились всего лишь в скромную раму, обрамлявшую ее бесовское естество. Известно же, что простой человек перед ведьмой беззащитен.

Но господин судья не потерял присутствия духа и достойно ответил ведьме, что о самоуправстве ее немедленно будет доложено королю и что вряд ли тот посмотрит сквозь пальцы, как она забирает из зала суда одну из ключевых фигур в деле об измене родине и государю. На что та, тряхнув гривой распущенных, как у простолюдной девки, волос, заявила, что «с Рэндаллом они меж собой сочтутся», а его-де прямым делом было дать арестованному столько людей, чтобы обеспечить тому безопасность в пределах протокола. На это господин судья, поднаторевший в казусах и спорах, заметил, что протокол устанавливает количество потребных стражей для препровождения виновного к месту заключения и казни, а ежели толпа по дороге учинит самосуд, то се есть факт прискорбный, но рассматриваемый в правильном свете как выражение верноподданнических чувств, кои неподсудны… Однако ведьма не стала с ним далее разговаривать, чуя, видимо, свою ущербность перед лицом чистого разума, а повернулась спиной и вышла вон тою же дорогой, оставив позади себя опустевшее просторное помещение, в котором от догоревших факелов слабо курился и таял в дневном свете сизый дымок.

— Ничего, — простонал вослед ей измученный тягостной сценой секретарь, — ужо тебе припомнится, занесшаяся дрянь! Однажды не так ты отсюда выйдешь!..

— Замолчите, бога ради, и никогда не произносите в моем присутствии подобных слов в ее адрес! — обрушился на него патрон. — Эта… — в последовавшее засим продолжительное многоточие могли вместиться многие и многие нелестные сравнения женского рода, но судья сдержался, — …дама — настоящая королева этой страны. И вы запомните это, если желаете благополучия себе и своим близким.

— Успех, — добавил он наставительно, видимо, смягчившись сердцем, — лежит под ногами на дороге, именуемой Компромисс.

Ува свое выступление закончила и теперь сидела молчком в уголке, и ее присутствие в карете угадывалось лишь по недостатку места. Кеннет спрятал нож в сапог и как ни в чем не бывало вернулся на козлы. Главным лицом в этом тесном замкнутом мирке внезапно оказался бледный судейский с губами, сомкнутыми в ниточку, неловко, обеими скованными руками, утирающий кровь с лица. Одежда его в основе своей была черной. Чиновник на службе короля.

— Для меня то давнее дело было скорее всего шуткой, — наконец вымолвил он.

— Для нас, как выясняется, нет, — ответила Аранта, бросив быстрый взгляд в сторону Увы. — Вы сможете быстро и бесследно исчезнуть?

— Наверное, да, — сказал Птармиган и уже уверенно повторил: — Да.