Король забавляется

Палач в черном капюшоне-маске, получив прощение жертвы, с усилием поднялся с колен. Сегодня, сообразила Аранта, он делает это не впервые. Перед рассветом высокий служитель церкви Каменщика, оставшись с ним наедине в сводчатом полуподвальном помещении, наполненном сизой мутью короткой завершающейся ночи, отпустил ему грех цареубийства. Не простой священник. И палач скорее всего не из простых. Смерд не может своею рукой лишить жизни королеву — те, кто отвечал за оформление ритуала, были чрезвычайно внимательны к мелочам этого рода. Это, кстати, плохо. В подобном деле Аранта предпочла бы полагаться на профессионала. Власти, ответственные за исполнение наказаний, старались избегать превращения эшафота в кровавую бойню, если только это не входило в программу воспитательного устрашения. Удовлетворять кровавые инстинкты толпы следует с осторожностью, чтобы они не вышли из-под контроля, а также чтобы вид ужаса и страдания не приелся, не стал чем-то рядовым, повседневным, само собой разумеющимся, вроде вечерней кружки пива. Чем-то таким, чем впоследствии невозможно было бы влиять. Ведь кровавая казнь совершается не мести ради — возмездие в таких делах принадлежит Богу, — а чтоб другим неповадно было. Аранта, разумеется, не была невинна в отношении зрелищ этого рода. Казней она перевидала немало, правда, все больше по политическим мотивам. Палач-недоучка или неудобный, а паче того бракованный инвентарь грозили испортить весь пафос.

С инвентарем, впрочем, было все в порядке. Лиственничная плаха, новая, круглобокая, из комля без единого сучка, блестящая желтизной, будто — а может, и в самом деле — покрытая лаком, чуть выпуклая вверх. Ее не станут больше использовать, а поместят в какой-нибудь частный королевский музей. Рэндалл прикола ради когда-то водил ее в такой. Оба смеялись, и ей было трудно воспринимать его экспонаты всерьез.

Неужели он и сейчас не воспринимает всерьез то, что творится его словом?

Движение на краю людского моря Аранта заметила краем глаза. Два запыленных всадника в разлетающихся от скачки плащах в спешке врезались в пешую толпу, увязнув в ней и усугубив давку в задних рядах. Черные плащи. Служба короля. О чем они и кричали, требуя освободить им дорогу к галерее. На них уже оборачивались, соображая, что произошло что-то из ряда вон, если они осмеливаются вмешиваться в ход процедуры, затрагивающей интересы высоких персон. Рэндалл сделал знак приостановить исполнение ритуала, и служители послушно замерли. Еще один знак — и прибывшим пиками расчистили дорогу. Один остался на лестнице, переводя дыхание, другой, запыхавшийся так, словно это на нем всю дорогу скакали, да еще щедро пришпоривали, в тесноте королевской ложи поспешно преклонил колена.

— …нападение на Башню… — уловила Аранта. — …живых нет… комендант мертв, ключи брошены… отдыхавшая смена и смена, возвратившаяся с вечерней вахты… весь двор в телах… одна воротная кляча…

— Стало быть, все, что осталось от башенной стражи, здесь? — Рэндалл подбородком указал на редкое кольцо вокруг эшафота.

— Совершенно так, Ваше Величество.

— Уже известно, кто из узников пропал?

— К сожалению, нет, сир. Мы поспешили доложить о происшедшем, полагая, что расследование вы прикажете провести позже.

— Это вызовет некоторые затруднения, — задумчиво молвил Рэндалл. — Насколько мне известно, комендант не вел записей, а подведомственные ему узники помалу теряют узнаваемый вид. Тем не менее придется провести среди оставшихся тщательную инвентаризацию. Узнаем, кто пропал, — поймем, кто стоит за мятежом. Пока же я не исключаю возможности, что это провокация с целью ослабить нас, отвлечь наше внимание и сорвать главное сегодняшнее мероприятие. Что ты скажешь на это, дорогая?

«Ферзен? — в панике подумала Аранта, потому что никто более не приходил ей на ум. — Помилуй бог, неужто я вовсе не разбираюсь в людях? Это же надо было спланировать, рассчитать и, что самое-то главное — воспользоваться промежуточным результатом для достижения результата основного!» Поскольку Рэндалл, очевидно, ждал от нее ответа, она вымученно пожала плечами.

— А мне кажется знакомым этот стиль, — почти ласково заметил он. — Холодная, однако совершенно рациональная жестокость. Они оставили в живых клячу, поскольку она не в состоянии на них донести. Следует посмотреть, на месте ли Константин Брогау.

— Клемент?

— Я не вижу никого, кто, кроме него, чисто физически способен был бы это сделать. Когда я был кронпринцем, я знал всех мальчиков Брогау. С Клементом мы ровесники. И то, что было сделано в Башне… как-то не вписывается в сохранившиеся у меня воспоминания.

«Нет, пусть лучше это будет Ферзен!»

— Что, Клемент по природе добр и мягок?