Король жил в подвале и другие сказочные истории

Как ни странно, уход Ии положительно подействовал на Туфа. У него будто две горы свалились с плеч. Совесть и ревматизм перестали мучить, а вместо них появились азарт и жизнерадостная злоба, которые и были, по большому счёту, его главными музами. На смену супружеским разносолам вновь пришла холостяцкая яичница без глаза, рыжий стал худеть и приобретать прежнюю форму. Туф закрыл свой телевизионный проект и сочинил заявку на постановку цветной широкоэкранной кинокомедии. Заявку приняли на той же студии, где работал Бабёф. Пути клоунов стали частенько пересекаться в коридорах фабрики грез, но друг с другом они не здоровались, запутывали взгляды и пригибали глаза. Белый с супругой полулегально присутствовали на премьере туфовской картины. Публика чуть не взорвала хохотом зал, Ия вежливо улыбалась, Бабёф плевался газированной слюной. Когда по окончании просмотра рыжий кинорежиссёр вышел на авансцену и зрители встретили его овацией, белый не выдержал и стремительно покинул зал. Не имея больше возможности высказать свое впечатление об увиденном автору лично, с глазу на глаз, господин Бабёф опубликовал в центральной газете разгромную статью. Возмущённый господин Туф ответил тем же – накропал подробный критический приговор всем киноработам своего коллеги. Белый выдал ещё статью, рыжий парировал открытым письмом. Пошло-поехало, публикации приобрели затяжной периодический характер. Белый обвинял рыжего в несерьёзности, голом комиковании и поверхностном взгляде на жизнь. Рыжий ставил белому в вину смешение стилей, недопустимую в комедии сопливость и подозревал его в извращённой любви к несчастливым финалам. Дело осложнялось тем, что всё это время клоунам приходилось снимать своё кино в соседних павильонах и они по-прежнему сталкивались нос к носу в узких коридорчиках студии. Чтобы не показывать друг другу глаз, оба завели себе тёмные очки, как это принято у настоящих маститых кинорежиссёров. В сочетании с клоунскими париками очки выглядели нелепо, но нелепости, как известно, только украшают знаменитых людей. А господа Туф и Бабёф стали прочно знамениты. Критики теперь ругали их фильмы, но любовь публики отнять не могли. Картины срывали прокатные кассы с петель, зрители одинаково бойко шли и на опусы Туфа, и на экзерсисы Бабёфа и с не меньшим удовольствием следили за их перепалкой в прессе. Будучи по природе своей лучше всех осведомлена, публика знала, что всё это – не по-настоящему, что вся газетная эпопея – ловкий и остроумный рекламный трюк, затеянный белым и рыжим клоунами по их взаимной договорённости. Публика упорно не хотела воспринимать этих господ по отдельности.

Оркестр маэстро Мементини замер, барабанщик пустил напряжённую дробь.

Однажды, как раз когда противостояние достигло критической точки, судьба столкнула клоунов лбами на банкете в честь открытия международного кинофестиваля. По одну сторону стола с яствами режиссёр Туф давал интервью зарубежным журналистам, по другую сторону – мастер Бабёф вёл беседу со своими зрелыми учениками. Бывшие товарищи умышленно повернулись друг к другу спинами, но тонкий поэтический слух белого уловил слова своего ненавистного коллеги.