Королев: факты и мифы

Потом об этой октябрьской ночи будут написаны тысячи статей, целые библиотеки книг, будут сочинены стихи о спутнике, сложены песни, а американский моряк Роберт Венутти попадет на страницы популярных журналов как изобретатель прически «sputnik» – четыре облитые лаком пряди торчали, как сосульки, на бритой голове. Старт 4 октября долгие годы будет анализироваться со всех сторон: научной, технической, исторической, политической. Он заставит по-новому взглянуть на многие проблемы нашего века, начиная с ревизии высшей школы и кончая доктринами мирного сосуществования разных политических систем на одной планете. Американская газета «Вашингтон ивнинг стар» комментировала запуск первого спутника с беспощадным лаконизмом: «Эра самоуверенности кончилась». Французский журнал «Пари-матч» констатировал: «Рухнула догма о техническом превосходстве Соединенных Штатов».

Да, о политике, первенстве в экономике, новом оружии говорили больше всего, и лишь немногим открылась вся философская, мировоззренческая глубина этого события, которое именно потому, что было воистину великим, вмещалось в одну короткую фразу: «Впервые на Земле нечто, подброшенное вверх, не упало». Все последующее в жизни Королева и его преемников: лунники, гагаринский триумф, межпланетные полеты; все, свидетелями чего мы стали после смерти Сергея Павловича: высадка на Луну, гигантские орбитальные станции и полет за пределы Солнечной системы; все, свидетелями чего станут наши дети и внуки: марсианская экспедиция землян, лунная индустрия и создание солнечной энергетики в околоземном пространстве – все это уже вторично и является по сути своей лишь усложненным, технически более совершенным вариантом того, что произошло 4 октября. Поняли это не сразу, но и не сразу поняли не все...

После возвращения в Москву Королев был принят Хрущевым. Беседа была совершенно непринужденной. В благодушном настроении Никита Сергеевич был очень милым, веселым человеком, общение с которым доставляло истинное удовольствие, но в гневе зверел, становился неуправляем и дик. Сейчас, начитавшись правительственных вестников ТАСС и радиоперехватов, с восторгами по поводу спутника, Хрущев был очень оживлен, разглядывая Королева своими умными лукавыми глазками, говорил откровенно:

– Когда вы нам писали о спутнике, мы вам не верили. Думали, это так, фантазирует Королев, хвастается, да... Но теперь другое дело... Близится годовщина Октября, Сергей Павлович, сорок лет Советской власти как-никак, да... Хотелось бы что-нибудь к празднику, а?

– Например, спутник, который бы вместо сигналов передавал «Интернационал», – подсказал сидевший рядом Анастас Иванович Микоян.

– Ну что ты со своим «Интернационалом», – одернул его Хрущев, – что это тебе – шарманка, что ли?..

– А что, если запустить спутник с живым существом, с собакой? – предложил Королев с таким выражением лица, будто идея эта только сейчас его осенила.

– С собакой? – встрепенулся Хрущев. – А что? Здорово! Представляешь, Анастас, собака в космосе, а? Это годится! Давайте собаку! Но к празднику! Договорились, Сергей Павлович, а? Можете просить все, что хотите, но к празднику, договорились? – Хрущев расхохотался.

– Будем стараться, Никита Сергеевич, – улыбнулся Королев.

Королев как хороший инженер знал, что сделать и запустить спутник с собакой за месяц – невозможно, даже если люди будут весь месяц работать круглосуточно. Но он знал, что сделать его придется, и он его сделает.

Над простейшим моим вопросом, когда же врачи начали работу по подготовке полета человека в космос, профессор Яздовский задержался неожиданно долго. Потом ответил:

– Думаю, что подготовка к полету Юры началась примерно за 12 лет до его старта...

12 лет... Гжатский школьник Юраша (так называла его мама) Гагарин не мог знать, сколь важное для него совещание состоялось в красивом особняке на Ленинском проспекте Москвы. В кабинете президента Академии наук СССР Сергея Ивановича Вавилова сидели Сергей Павлович Королев и Владимир Иванович Яздовский. Сначала говорили в основном Вавилов с Королевым – о развитии нынешней ракетной техники: до каких высот уже возможно добраться, о том, какую аппаратуру в первую очередь надо поднять в стратосферу и как ее оттуда вернуть.

Вавилов давно интересовался небом. Конечно, интересы у них с Королевым были разные. Вавилову хотелось узнать, что там, в стратосфере и выше, есть и чего нет, понять природу в общем-то тончайшего в межпланетных масштабах слоя вещества на границе Земли и космоса, а если быть уж совсем точным, более всего интересовали его – одного из крупнейших в мире специалистов – оптические свойства этого слоя. У Королева была другая цель. Королеву хотелось там летать. Но эти интересы были связаны, даже закольцованы: нельзя было понять природу стратосферы, не попав туда, и нельзя было попасть туда, не узнав этой природы. Требовалось совместное последовательное движение вперед. Это хорошо понимал и президент, и Главный конструктор.