Королев: факты и мифы

– Но ведь для этого, как я понимаю, не требуется общий наркоз...

– На общем наркозе настоял сам Сергей Павлович...

– Если биопсия 11 января не удовлетворила (что вполне допустимо) Бориса Васильевича, почему он начинает операцию? Ведь можно было взять анализ, ничего не разрезая?

– Не знаю... У меня гости... И вообще, это вопрос к Борису Васильевичу.

Отчего столь нервный разговор?..

Анатолий Иванович Струков, академик АМН, Герой Социалистического Труда, самый знаменитый наш патологоанатом:

– Не помню анализа. Петровский и Вишневский вызвали меня на операцию, когда Королев был жив, для того чтобы я засвидетельствовал: опухоль злокачественная, что я и сделал...

– Анатолий Иванович, вы извините меня, но почему к живому человеку вызывают патологоанатома?

– Я – патогистолог и разбираюсь в опухолях. У Королева была саркома прямой кишки...

Борис Васильевич Петровский рассказывал мне обо всех этих событиях несколько по-другому.

– Биопсия действительно показывала полип в прямой кишке, и я назначил операцию с целью избавить Сергея Павловича от этого полипа. Предварительно была сделана попытка под наркозом с помощью эндоскопа взять еще раз ткань на анализ, но началось сильное кровотечение, и необходимость операции стала очевидной... Струкова я не помню, я его не вызывал, возможно, его помощь потребовалась гистологам «кремлевки», которые проводили анализ опухоли. То же говорит Петровский и в своей книге259: «Лапаротомия (вскрытие брюшной полости) показала наличие неподвижной злокачественной опухоли, прорастающей в прямую кишку и стенку таза. Электроножом с большим трудом удалось выделить опухоль и взять биопсию, подтвердившую наличие самой злокачественной опухоли – ангиосаркомы».

Через семь лет после смерти Королева газета «Вашингтон пост» напечатала статью одного врача, эмигрировавшего из СССР, который утверждал, что никакой саркомы не было, был полип и Королев погиб в результате медицинской ошибки. Эту же версию поддерживал и известный хирург академик АМН Ф.Г. Углов, напечатав некое мемуарное эссе, в котором нет фамилий ни Петровского, ни Королева, но то, что речь идет именно о них, ясно и без фамилий. С моей точки зрения, подобный мемуарный прием несколько нечистоплотен: вроде бы обвинил, но всегда можно укрыться от критики за безликостью описанных событий.

Не берусь судить, насколько основательны все эти обвинения. Но не могу забыть еще одного разговора, который состоялся в Ленинграде в конце 60-х годов.

Андрей Михайлович Ганичкин, профессор-онколог, с которым случайно разговорились мы о смерти Сергея Павловича, сказал, потупясь:

– Видите ли, саркома прямой кишки в медицинской литературе практически не описана... Впрочем, министру здравоохранения виднее...

Академик А.И. Струков подтвердил: да, заболевание крайне редкое.

Петровского я прямо спросил: существует ли вообще такая болезнь? Бориса Васильевича вопрос мой не смутил:

– Да, саркома прямой кишки – очень редкое заболевание, из всех возможных видов злокачественных опухолей прямой кишки она составляет менее одного процента. Это отмечал в своих работах и такой крупнейший наш онколог, как Николай Николаевич Петров. У Королева была именно ангиосаркома прямой кишки...

– Как долго он смог бы еще прожить безо всякого хирургического вмешательства?

– Несколько месяцев. Наиболее вероятно, что он умер бы от постоянных кровотечений, просто истек бы кровью. Еще более страшный вариант: опухоль, разрастаясь, сдавила бы прямую кишку, что привело бы к непроходимости. Пришлось бы делать вывод в боку, но эта мучительная операция все равно ничего не решала. Сергей Павлович был обречен...

Часто приходилось потом слышать: зачем Королев позволил оперировать себя министру?! Хотя, надо признать, что даже недоброжелатели Бориса Васильевича признавали, что это мастер, хирург-виртуоз с золотыми руками. И все-таки, может быть, лучше было бы, если бы операцию ему делал не академик, а толковый молодой кандидат медицинских наук, который чуть ли не каждый день делает подобные операции... И об этом я тоже прямо спросил Петровского.

– О своей профессиональной квалификации мне говорить трудно. Могу только сказать, что в 60-х годах я оперировал много. Министром я стал в 1965 году, за пять месяцев до операции Сергея Павловича. И все эти пять месяцев тоже оперировал. Операции на прямой кишке я делал и до этого и после этого, так что опыт у меня был...

К тому же гипотетического, ежедневно оперирующего кандидата наук к Королеву никто бы не допустил, даже если бы Сергей Павлович на этом настаивал. Здесь уже срабатывала советская «табель о рангах»: если ты член президиума Академии наук, дважды Герой Социалистического Труда, наисекретнейший Главный конструктор, то, разумеется, лишь нож лейб-медика достоин твоего живота, а Борис Васильевич был натуральным лейб-медиком. Да и Петровский сам не подпустил бы к Королеву никакого сверхопытного хирурга. Победа обещала быть легкой, ведь речь-то шла о полипе. Но легкая операция или трудная – это специалистам понятно. А факт остался бы фактом: кто оперировал Королева? Петровский!