Королева

Охваченная уже нешуточным страхом, я встала на колени, заглянула под сиденье и увидела на противоположном его конце другую записку, приколотую более аккуратно. Я вернула записку Уайетта на прежнее место, а другое письмо забрала. Меня трясло от сознания той власти, обладательницей которой я вдруг стала, — то было знание, способное причинить Анне вред, сколь бы ни казался король очарованным ею. Знание, которое могло изменить жизнь поэта, а может быть, и мою собственную. Об этом обязательно надо сообщить Кромвелю, только вот захочу ли я это сделать? Если он узнает об этом, то сможет предупредить Анну, чтобы она была осторожнее — тогда, однако, она придет к выводу, что я обнаружила эти стихи. А можно взять и порвать их. Нет, нет. Я сделаю только то, что приказала мне возлюбленная короля, и первой поведаю Кромвелю о том, что случилось за игрой в шары. Этого будет вполне достаточно, чтобы он понял: Уайетт ведет опасную игру.

Опасная игра… В такую же я играла тем вечером с Томом Сеймуром, отдавая себе в этом отчет. Я сделала то, что велел мне Кромвель: вызвала его запиской через мастера Стивена, а затем мы встретились на черной лестнице. Кромвель взял у меня письмо от Анны и внимательно выслушал мое повествование о вспышке монаршего гнева на лужайке для игры в шары.

— Тех, кому Тюдоры не доверяют, — произнес он, — они либо сажают в темницу и пытают их, либо держат у себя под боком и присматривают за ними. Вы хорошо поработали, Кэт, — или передо мной мистрис Кэтрин Чамперноун?

— Я просила Мэри Перси и Дороти Кобгем называть меня Кэт, но к другим эта просьба не имеет никакого отношения.

— Возвращайтесь к своей новой жизни, — сказал мне Кромвель.

Затем он отвернулся и стал подниматься по лестнице, на ходу читая письмо от Леди.

Потом, уже после танцев, в королевских покоях продолжались всевозможные игры, а я ускользнула на свидание с Томом Сеймуром, который ждал меня у входа в лабиринт. Про себя я дала клятву, что в сам лабиринт с ним не пойду. Из окон второго этажа хорошо был виден этот сделанный из граба гигантский лабиринт — пугающий, с высокими толстыми стенами.

Едва я подошла к нему, как из темного устья лабиринта вынырнул Том. Он втащил меня внутрь, крепко обнял и приник к моим устам долгим поцелуем: сперва склонил набок голову, потом стал ласкать губами мои губы, раздвинул их и проник языком в мой рот. Прежде никто никогда меня так не целовал; мне это невероятно понравилось. Руки Тома гладили мою талию и бедра, это придавало мне уверенности в себе и возбуждало. Он прижался ко мне щекой и зашептал:

— Кэт, Кэт, как долго я мечтал об этом — о таком сладком поцелуе.

«Возможно, — подумала я, — Уайетт не единственный поэт среди придворных». Когда после второго весьма продолжительного поцелуя мы оба пытались немного отдышаться, я слегка отодвинулась от Тома и постаралась взять себя в руки.

— Но ведь вы так молоды! — брякнула я сгоряча.

— Хотите сказать, что у меня в таких делах нет никакого опыта? — уточнил он и тихонько рассмеялся, отчего я окончательно потеряла голову. — Да разве вы не слышали о сладких деревенских приключениях, о романтической близости в стогу сена и прочих не менее приятных делах? Имейте в виду: Вулф-холл в Уилтшире — прекрасное место, где можно всему этому обучиться, как и у вас в Девоне.

— Вы надо мной смеетесь.

— Нет, это вы меня дразните — своим лицом с таким безмятежным выражением, но таящим безудержную страсть, своим прекрасным телом. Поцелуемся еще, Кэт…

Целуя меня снова, Том умудрился стянуть с моих плеч туго зашнурованный корсаж с низким квадратным вырезом и обнажил мою грудь. Я задыхалась, стараясь унять дрожь в коленях. Том пустил в ход свои ловкие пальцы, а потом и язык, пробуждая во мне неведомые чувства. Я ощутила нечто такое, чего никогда прежде не испытывала. Мир завертелся у меня перед глазами, кусты, казалось, целиком поглотили нас. Том уже уложил меня на траву, устроился сверху и стал задирать юбки, когда совсем рядом мы услышали голоса.

Мы оба застыли. Я сразу же опомнилась. Не такой уж я была несмышленой девчонкой, чтобы не понимать, к чему может привести эта возня с Томом — к вершинам удовольствия, но и к падению в бездну позора, к осуждению и изгнанию оттуда, куда я попала ценой неимоверных усилий. Особенно если я понесу от него. К тому же я узнала голоса, звучавшие за колючей изгородью: Джейн Рочфорд ссорилась со своим мужем Джорджем, братом Анны.

— Я выследила тебя! — воскликнула она, не стараясь умерить силу голоса.

Я оттолкнула Тома и села, приводя в порядок корсаж.

— Если мне нравится гулять одному при луне, для чего мне здесь ты? — парировал Джордж.

— Ты шел на свидание? — прошипела его супруга.

У меня запылали щеки. Как ни нравился мне Том, я не могла позволить себе руководствоваться чувствами.

— А если и так?