Королева

Последние годы XX столетия принесли королеве уйму новых тревог – на этот раз касающихся матери и сестры. Королева-мать в преддверии столетнего юбилея все больше слабела здоровьем, хотя, не утратив бойкого характера, отказывалась не только от кресла-каталки, но и от трости. “Время мне не указ, – утверждала она. – Я сама им распоряжаюсь. И хочу встречаться с людьми” (33).

Даже после операции по замене правого бедренного сустава в ноябре 1995 года она не отказалась от участия в протокольных мероприятиях. В январе 1998-го, посещая сандрингемский конный завод, она упала и сломала шейку второго бедра, после чего перенесла еще одну операцию по замене. Тем не менее в девяносто семь лет она вернулась к светской жизни (34), появившись в конце марта на ежегодной встрече благотворительного общества “Гильдия одевающих” в Сент-Джеймсcком дворце – первом из сорока шести предстоящих ей в том году мероприятий.

Проблемы Маргарет были скорее психологического, чем физиологического свойства. В прошедшие годы ее одолевали самые разные недуги (35) – мигрени, депрессии, бронхит, гастроэнтерит, алкогольный гепатит, – вызванные в основном чрезмерным курением и пристрастием к спиртному. В 1985 году она перенесла операцию по удалению фрагмента легкого. И хотя образование оказалось доброкачественным, Маргарет попыталась – безуспешно – бросить курить и меньше стала прикладываться к своему любимому виски “Феймос Граус”.

Сестры продолжали ежедневно созваниваться, и из зарубежных поездок Маргарет всегда первым делом звонила Елизавете II (36). В Балморале принцесса “чувствовала себя бедной родственницей, – утверждает один из придворных. – Королева ее жалела” (37). “Иногда Маргарет становилось очень одиноко” (38), – говорит ее давняя подруга Джейн Рейн. “Кроме Тони и Родди, никто не дарил ей счастья, – считает один из близких знакомых принцессы. – На званых обедах она часто намекала, чтобы я отвез ее домой. Приглашала меня зайти и делилась наболевшим под рюмку горячительного” (39).

В конце февраля 1998 года шестидесятисемилетняя Маргарет перенесла легкий инсульт. От удара она оправилась, хотя с тех пор стала быстро уставать и проявляла признаки рассеянности. Почти год спустя она обварила кипятком ногу, принимая ванну у себя на Мюстике. Королева организовала для нее перелет на “конкорде” в Англию, где ее положили в больницу короля Эдуарда VII. После этого принцесса стала ходить с трудом и часто усаживалась в кресло-каталку. Были и другие свидетельства угасания. С начала 1980-х (40) Маргарет увлеченно переписывалась с Нэнси Рейган, однако в 1999 году от ее имени стала писать фрейлина Аннабель Уайтхед.

Уже в мае 1999 года (41) королева сомневалась, сможет ли ее слабеющая сестра присутствовать на предстоящей свадьбе принца Эдварда и тридцатичетырехлетней Софии Рис-Джонс, деловой представительнице среднего класса, внешне чем-то напоминающей Диану. Дочь торговца автозапчастями и домохозяйки, София выросла в небольшом кентском городке и училась в колледже Пембери, престижной школе для девочек. Сменив ряд должностей, связанных с пиаром, в 1996 году она открыла собственную фирму. С Эдвардом София познакомилась в 1993-м, когда рекламировала благотворительный теннисный турнир, и в январе 1999 года, через пять лет ухаживаний, они объявили о помолвке.

После позора с “Королевским нокаутом” Эдвард добился умеренных успехов на ниве кинопроизводства, снимая, в частности, документальные фильмы о замках с привидениями в Уэльсе, о своем двоюродном деде герцоге Виндзорском и восстановлении Виндзорской резиденции. Поскольку из всех королевских детей тридцатипятилетний Эдвард женился последним, слухи о его сексуальной ориентации ходили настолько упорные, что Софии пришлось публично опровергнуть все подозрения. “Я бы с радостью прокричала с любой крыши, что это неправда. Позволила бы людям убедиться самим, но это невозможно” (42).

В отличие от свадеб других королевских отпрысков, состоявшееся 19 июня в виндзорской часовне Святого Георгия бракосочетание Эдварда и Софии, по максимуму организованное их собственными силами (43), было относительно скромным. Королева даровала им титулы графа и графини Уэссекских и предоставила в качестве резиденции викторианский особняк в пятьдесят шесть комнат под названием Бэгшот-Парк в Суррее, который тут же назвали слишком роскошным для второстепенных членов королевской семьи. Они не оставили работу, намереваясь совмещать ее с протокольными обязанностями, и в профессиональных кругах получили известность как Эдвард и София Уэссекские.

В декабре Елизавета II лишилась одного из самых дорогих ей людей, когда в возрасте восьмидесяти шести лет скончался Мартин Чартерис. В начале месяца у него диагностировали запущенную стадию рака печени и немедленно положили в больницу короля Эдуарда VII. Королева навестила его там и пробыла в течение часа. “Они сразу же принялись обсуждать злободневные вопросы, – вспоминает Гай Чартерис. – Говорили обо всем. Первый раз видела, чтобы они так беседовали вдвоем” (44). Елизавета II не проронила ни слова сочувствия по поводу плачевного состояния своего заслуженного советника. “Она знала, что это бессмысленно, – свидетельствует вдова Чартериса, – и что Мартин предпочел бы побеседовать на привычные для них рабочие темы”.

Через три недели его выписали из больницы, и 23 декабря он скончался дома в Глостершире. Год спустя королева пригласила родных Чартериса в Виндзорский замок на установку чугунной задней стенки камина, барельеф которой Мартин лепил в последние месяцы жизни. Он умер, не завершив работу, и доделывал ее молодой скульптор из Итона. В барельефе присутствовали все королевские гербы и – трогательный штрих – три корги. “Я уверена, будь Мартин жив, одна из собак задирала бы на барельефе заднюю лапу” (45), – говорит его вдова. Королева поместила каминную стенку в зале Святого Георгия в память не просто о придворном, но о друге.