Королева

Подготовка к юбилею началась в 2009-м, который дворец назвал “годом идей” (6). Как и в 2002 году, составляющие программы не рекламировались загодя, чтобы не провоцировать завышенные ожидания. В намерения советников королевы не входило лить воду на мельницу существенно поредевшей оппозиции монархии. “Республиканство в нынешней Британии не тянет даже на умозрительный политический статус, – писал ведущий колонки “The Times” Хьюго Рифкинд в 2009 году. – Это просто фикция” (7). Спустя сорок лет после первого опроса на тему симпатий к монархии в 1969 году доля одобряющих королеву составляет все те же благополучные восемьдесят процентов.

Убедительным доказательством интереса к монархии (не только среди британцев, но и в других странах) можно считать популярность оскароносного фильма “Король говорит”. Сюжет его – вдохновляющая история о том, как отец Елизаветы II Георг VI, повинуясь чувству долга, упорно преодолевал свой физический недостаток, заикание. Фильм не просто вызывал отклик в зрительской душе – он нес веру в такие незыблемые для монархии ценности, как ответственность, мужество и принципиальность. В одном кинотеатре за другим (8) зрители аплодировали после финальной сцены.

Заинтригованная отзывами на фильм, королева посмотрела его на закрытом показе. “В целом ей понравилось, – говорит Маргарет Роудз. – Я рада, что она решилась. Видеть своих родителей в чьем-то чужом изображении всегда нелегко, но я не могу сказать, что она безоговорочно отвергла или безоговорочно приняла этот фильм. Конечно, не обошлось без некоторых несоответствий, но она закрыла на них глаза” (9).

Не последнюю роль в успехе Елизаветы II как суверена играет конфиденциальность и стремление избегать конфронтации. Если не считать нескольких довольно несущественных замечаний, она ничем не выдавала своих политических взглядов, как бы “The Sunday Times” в свое время ни пыталась выставить ее умеренной тори в противовес жесткому курсу Маргарет Тэтчер. В какие-то моменты она казалась сторонницей прогрессизма – приветствуя принцип многосторонности Содружества и меры по борьбе с глобальным потеплением, говоря о необходимости “перераспределения экономического равновесия (10) между странами” в рождественской речи 1983 года и призывая богатые страны делиться современными технологиями с отстающими. Однако даже тогда ее публичные заявления не выходили за конституционные рамки и согласовывались с политикой правительства. И самое главное, все доводы против монархии как антидемократического и отсталого института разбивались о надежность и незыблемость королевы, которая, как образно выразился бывший лорд-гофмейстер Дэвид Эрли, “для народа вроде несокрушимого утеса, за который можно уцепиться в бурные времена” (11).