Королева

Солнце окончательно скрылось за деревьями, а маленький магический светлячок на этот раз получился с первой попытки, но уютные корни дабара прекрасно скрывали его от посторонних глаз. Теплый ветер все так же дул с моря, принося с собой запах соли и шум прибоя, а окружающие деревья, вторя ему, шуршали своей листвой. Тишину наполняла музыка леса, просыпались его ночные обитатели, скрывались в своих убежищах дневные. Давно на Эллис не снисходило такое умиротворение, граничащее с безудержным вдохновением. Ей казалось, что время остановилось, и мир замер в ожидании, а она способна свернуть горы и преодолеть любое препятствие — стать демиургом.

А почему бы и нет, — забилась в голове шальная мысль, — не этим ли ты занимаешься последнее время, ведь ты переделываешь мир под свои каноны и представления, пытаешься построить свою собственную утопию. Поучится ли у тебя, кто знает, но попытка не пытка, так что дерзай! Нет предела совершенству, нет ограничений у абсолютной свободы, а ты ведь хочешь быть свободной, так создай мир, который тебе ее подарит, и никогда не сомневайся, идя вперед.

Она говорила с ветром, и он едва уловимым шепотом отвечал на ее мысли; она говорила с травой, и та склоняла свои травинки в ответ; она говорила с деревьями, и они покачивали своими роскошными кронами над ее головой; она говорила с прибоем, и он шумел там вдалеке, волнами накатывая на песок; она говорила с миром, и он благословлял выбранный ею путь.

Приближающееся лето наполнило утренний воздух новыми запахами. Благоухание эризарии пьянило своим ароматом, а бледно-голубые, казавшиеся невесомо-воздушными на фоне такого же светлого, почти прозрачного неба лепестки, хлопьями зимнего снега кружили вокруг, подхватываемые с цветущих деревьев малейшим дуновением бархатного, уже по-летнему теплого ветра.[25] Солнце едва поднялось над кронами парковых деревьев, но уже успело устремить свои лучи даже в самые закрытые закоулки парка, стремительно прогревая воздух, прогоняя прочь легкую прохладу весенней ночи. Клинки, полированными гранями сияющие на солнце, стремительно рассекали подрагивающий воздух. Они играли в свои игры с ветром, то, следуя его переменчивым порывам, то, разрезая воздушные потоки неожиданным, но отточено выверенным движением. А лепестки эризарии сонмом хороводов летали вокруг влекомые все тем же озорником ветром, направляемые холодным, но ярким металлом, либо безжалостно им рассекаемые, стоило нежнейшим лепесткам оказаться на пути идеально-отточенной кромки. Серебро волос собранных в конский хвост развевалось, летало по воздуху от каждого прерывисто резкого движения, яркой струей пропарывая плавные воздушные течения эризарии. И девушке, что в эти мгновения направляла клинки, слушала ветер и танцевала с призрачными лентами голубых лепестков, все творящееся вокруг казалось нереальным каким-то волшебно-мистическим, словно она вновь перенеслась в неведомые края.

Эта поляна со всех сторон сокрытая от случайных или же любопытных взглядов стала лучшей ее находкой. Сегодня утром, едва за окнами забрезжил рассвет, она отправилась сюда. Странное совершенно необъяснимое чувство нашептывало ей, призывало ее в это место — одну. И теперь она ни капельки не жалела о том, что не позвала с собой учителя. Присутствие постороннего человека нарушило бы царящую гармонию, не позволило бы слиться с окружающим миром, слушать его шепот, вдыхать чарующие ароматы свежескошенной травы, едва уловимыми нотами пробивающиеся сквозь благоухание эризарии. Мир вновь говорил с ней, как в тот памятный вечер декаду назад, когда он послал ей весточку из дома. Он направлял ее движения, заставлял не сражаться, а танцевать с клинками, в их собственном непередаваемом ритме, под только ей одной слышимую мелодию, что наигрывала в это утро окружающая природа. И вновь в ее гласе звучал ветер перемен, будь то легкие насвисты неведомых птиц, или же раскатистые отголоски шумящей в стороне воды, что сейчас казались гулкими переборами электрогитары. Одинокая мысль ворвалась в пустоту сознания: — она идет верным путем, тем к которому призывает ее мир, тем на который он ее благословил, и, несмотря на все трудности, что подстерегают впереди, все будет хорошо. Лишь ветер перемен овевает ее изменчивый путь.

Последняя связка ударов, напетая ветром, и кончики клинков смотрят в землю, а она неподвижной статуей замерла среди все еще кружащих вокруг голубых хлопьев, что падают с неба, но никак не могут коснуться земли, навечно обреченные следовать за малейшим капризом воздуха. А глаза что в этот момент застилает серебро смотрят в бесконечную небесную высь, туда, где сквозь призрачные струи голубеет небо, туда, где шествует по небосводу солнце, и защитная влага наполняет взор, устремленный к яркому свету, но нет сил его отвести — так надо.