Королева

— Я не могу, потому что тоже дал слово другой компании.

И тот и другой избегали имён Можаровой и королевы, точно дело было совсем не в этом.

— Очень жаль. Мама будет недовольна, что ты едешь не со мною. Ты знаешь, как она всегда боится пускать тебя одного на воду, тем более, что ты не умеешь плавать.

— С нами поедет Оля.

— Ах, вот как, и она поедет с вами?

— Да. Ведь ты знаешь, как они дружны! Может быть, вашу поездку можно отложить на завтра, — робко прибавил Серёжа, — а сегодня ты поедешь с нами. Ведь нам так недолго видеться, — прибавил он с такой глубокой тоской, что Алексей не мог не ответить:

— Ты так это говоришь, точно мы навек расстаёмся.

Серёжа ничего не возразил, и Алексей продолжал:

— Я не понимаю твоей настойчивости. Конечно, если бы уж так необходимо было ехать именно с вами, я бы мог отказаться от той прогулки; но никакой необходимости тут нет: и здесь, и там — пустая забава, и больше ничего.

Серёжа не успел ещё прийти ни к какому решению после возражения брата, как в передней послышался новый звонок, и затем в кабинет вошла Оля Кашнева, высокая, некрасивая девушка, с болезненным цветом лица, большим ртом и ещё больше чем у братьев, мясистым носом. Только волосы да глаза и красили её. Глаза были большие, немного навыкате, кроткие и застенчивые, и в них светились грусть и нежность многое понимающей и привязчивой натуры. Ещё хороша в этом лице была улыбка, которой Ольга точно стеснялась сама.

Алексей обрадовался её появлению. Они ещё сегодня не виделись, так как он встал на работу рано утром, и когда пил чай, Ольга была на базаре. Поцеловав её в щеку, Алексей сказал:

— А у тебя сейчас была Можарова.

— Можарова? — переспросила Ольга, несколько удивлённая.

— Да.

— Мне Даша не сказала. Зачем же она приходила?

Алексей недовольно поморщился.

— Что за вопрос? Кажется, вы знакомы. Впрочем, она принесла тебе ноты, которые брала.

— Мне Даша не говорила об этом…

— Да что ты всё: «Даша не говорила, да Даша не сказала». Вот ноты твои.

Он взял со стула ноты и передал их сестре.

Она ничего не ответила, но по её лицу нетрудно было прочесть, что она думает: «Зачем же говорить, что Можарова была у меня, когда она была не у меня и не для меня».

Захватив ноты, она хотела уйти, но Алексей остановил её.

— Ещё Можарова поручила мне пригласить тебя ехать с нами на лодке.

Серёжа испугался, что не успел предупредить Ольгу, и что она даст ему своё согласие, но Ольга отказалась.

— Нет, благодарю. Я сейчас зашла к королеве… к Зое Дмитриевне, — почему-то нахмурясь, поправилась она, — и обещала с нею поехать. Ты ведь тоже с нами? — обратилась она к Серёже.

— Да.

— Я думала, и ты поедешь с нами. Ведь сегодня последний день Сережин, — подняв на брата глаза и тотчас же покраснев и опустив их, сказала Алексею сестра, и уж почти про себя пробормотала: — Зоя Дмитриевна просила…

— Передай, что я никак не могу сегодня, — уже зло отрезал брат. — Я дал слово. Вы можете присоединиться к нашей компании.

Сказал и отвернулся, делая вид, что ищет на столе какие-то бумаги. Его начинало раздражать одно и то же.

Ольга мельком взглянула на Серёжу и ничего не сказала. И Алексей был доволен тем, что она едет не с ним; сегодня её присутствие стесняло бы его, да и мать будет спокойнее за Серёжу, которого она всё ещё считала ребёнком.

Серёжа и Ольга вместе двинулись к выходу.

— Вы куда же едете? — чтобы не отпускать их так сухо, спросил Алексей. — Может быть, встретимся?

— На Кармасан.

— Значит, нет: мы на Светлую.

III

По случаю прогулки обедали рано.

Ольга и Серёжа тотчас же после обеда собрались к королеве, куда, по уговору, должны были прийти также Курчаев и Маркевич.

Мать Серёжи, старуха лет пятидесяти, купеческой складки, добрая и необыкновенно чувствительная, была очень недовольна, что братья едут не вместе и не посидят последний день дома.

— Завтра с Сергеем в Питер поедем, так хоть бы нынче-то всей семьёй дома посидели, честь-честью.

Её успокоили тем, что вернутся рано домой.

— Где уж рано, не знаю я… Ты только присматривай за Сергеем-то, — наказывала она дочери. — Купаться его не пускай. Вода-то, она злая, злей огня, потому что с виду-то не так страшна, смирная да ласковая. Я её всегда опасалась. Долго ли утонуть, спаси Господи, али простудиться…

— Полно, мама, — остановила её Ольга, — не беспокойся. Разве в первый раз?

— Ну, ну, Бог с вами, поезжайте.

Серёжа подошёл к матери и с непонятною, невыразимою грустью поцеловал её в сухую, морщинистую щеку.

Она заботливо его перекрестила и, взглянув в его лицо, сказала:

— Что ты сегодня такой бледный?

— Да я тоже нахожу, что у тебя нездоровый вид, — подхватила Ольга.

Серёже захотелось разрыдаться, броситься к матери на шею и сказать, что он останется с нею, что он никуда не поедет, но как раз в эту минуту Алексей насмешливо перебил сестру: