Королева Алиенора, неверная жена

Не одна Алиенора в эти последние месяцы убедилась в том, что он изменился. Глубокие морщины залегли на лице Генриха: одна из них пересекала лоб сверху вниз — признак того, до какой степени ум был подвержен сомнениям и тягостным размышлениям. Однако рядом с ним Томас — спокойный, сдержанный, у него на все находится ответ, и он в восторге, что наконец-то остался с Генрихом наедине. Канцлер знает, что вопрос, с которым он должен подступиться к королю, сложен — это вопрос о кончине 27 июля 1158 года младшего брата Генриха Жоффруа Плантагенета, недавний траур, вызвавший тайную радость некоторых бретонцев, которые желали бы, чтобы Конан, их герцог, получил обратно графство Нантское. Некоторые из этих бретонцев находились на корабле, но они не разговаривали, потому что были до смерти напуганы и вздрагивали при одной мысли о том, что Плантагенет сочтет их предателями и по малейшему доносу заставит выбросить за борт.

Жоффруа был избран графом Нанта, но внезапно, в возрасте двадцати четырех лет, умер. Томас уважает молчание, которое, по-видимому, Генриху не хочется нарушать. Он знает, до какой степени этот король может быть жестким, даже бесчеловечным, когда на кон поставлены вопросы власти. Но также знает, что в глубине души король чувствителен, хотя и скрывает это качество. Жоффруа, несмотря на соперничество и превратности судьбы, которые сделали братьев противниками, оставался его вторым «я». Его уход оставил после себя пустоту. Однако Томас прекрасно понимает, что на большой шахматной доске норманно-бретонского завоевания это исчезновение было нежданным подарком для Генриха. Никто из его советников не позволил себе ни малейшего вопроса об их конфликте по поводу наследства. Нельзя сказать, что Генрих чувствовал вину перед Жоффруа. Не раз он убеждался, что его брат вел себя предательски по отношению к нему, но не мог отрицать, что он, Генрих, освободился при помощи Папы от клятвы, данной отцу на смертном одре. Он должен был уступить графство Анжу своему брату, но отказался это сделать.

Томас наблюдает за Генрихом, у которого все более напряженный вид от обуревающих его дум. На этот случай канцлер уже готовит доводы о том, что будущее многообещающе, и при этом приводит сведения о балансе, редко отрицательном, на службе короне. Генрих ему за это благодарен. Образцовое ведение свитков[74], в которые записываются скрупулезно счета государства, — не заслуга ли это Томаса, после запутанного клубка долгов, наделанных Стефаном де Блуа? Сундуки, в которых хранятся эти свитки, находятся в трюмах корабля, охраняемые часовыми и собаками. Нет, Томасу не в чем себя упрекнуть. Генрих сожалеет о потере флота в открытом море у острова Англси при завоевании страны валлийцев.

— Ваш дед, Генрих Боклерк, видел, как потонули все, или почти все, его потомки во время кораблекрушения «Белого корабля», за исключением дочери, вашей матери, которой на этом корабле не было. Все это в прошлом, — спокойно продолжает Томас. — Вы получите во Франции вознаграждение за умиротворение Англии, и замки упадут вам в руки, как пешки на шахматной доске.

— Ты в самом деле так думаешь? — спросил Генрих, в надежде, что он ему предсказывает победу на континенте, в результате которой будут объединены все территории, подчиняющиеся новой власти. — Мне еще понадобятся деньги, чтобы убедить этого нелепого Капетинга не только уступить мне Вексен и свою дочь, но и признать меня как сенешаля королевства вместо Тибо де Блуа. Я встану во главе объединенной армии во имя королевства Франции, перед носом этого зазнайки из Блуа!

— Вы с этим прекрасно справитесь. Ваши доходы увеличились и даже превзошли двадцать две тысячи ливров, это поможет вам забыть потопление королевского флота у Англси и даст вам возможность содержать ваших солдат.

— Я к тебе хорошо отношусь, Томас. Ты — украшение английского двора, человек, имеющий сотню шуб, тысячи лошадей и соколов… Твоя поездка в Париж по поводу брака моего сына с маленькой Маргаритой меня разорила. Ты — транжира, но ничего не жаль, когда дело касается нашего престижа. Без тебя Капетинг не отдал бы нам свою дочь. Мне пришлось бы на него нажать с помощью оружия.

— Мир вам будет более полезен и обойдется дешевле, когда вы приедете в Авранш, — возразил Томас. — Вы там будете внушать уважение, и могущество королевской армии заставит вас бояться. С помощью мира вы получите то, что было бы слишком разорительно, если добиваться военным путем.

— Как ты уверен в себе, Томас, — сказал Генрих. — Как тебе удается заранее предвидеть события, хорошо проводить сделки?

— Я никогда не уверен в себе, но всегда уверен в вас.