Королева Америки

– Bonsoir, Monsieur l’Ambassadeur[2]. – Она послала ему ослепительную улыбку, радуясь, что потрудилась выучить французский в старших классах.

Казалось, половина двора собралась на сегодняшнее мероприятие в Музее Джорджа и Элис, или G&A, как его все называли. В честь помолвки Беатрис и Тедди в музее открылась новая выставка под названием «Королевские свадьбы на протяжении веков».

Дафна посмотрела туда, где Джефферсон стоял рядом с Самантой. Он так и не подошел поздороваться. Если не считать краткого обмена репликами на Потомакских королевских гонках, Дафна не разговаривала с принцем с того дня в больнице – когда сидела там с ним, ожидая хороших новостей, которых так и не последовало.

Дафна напомнила себе, что принц в трауре: ему нужно побыть одному. И все же она не могла не волноваться. Вдруг он больше не интересовался ею? Или, что было бы ужасно, снова решил встречаться с Ниной?

В отличие от Дафны, Нина могла появиться во дворце, когда хотела, под предлогом встречи со своей лучшей подругой. Но кто мог сказать, приходила ли она для встречи с Самантой… или с ее братом?

Дафна, используя все свои возможности, принялась очаровывать французского посла: улыбалась своей безупречной улыбкой, смеялась самым ярким смехом, изображая самую опьяняющую, блестящую версию себя.

В восторге посол представил ее нескольким своим коллегам. Дафна услышала слева щелчок фотоаппарата. Она мгновенно втянула живот, но притворилась, будто ничего не заметила, чтобы кадр не выглядел неестественным.

Когда завтра люди по всей столице откроют светские газеты, то увидят именно такой образ – бывшая девушка принца с легкостью очаровывает чиновников, как и положено принцессе.

Иногда Дафна чувствовала, что только в такие моменты, на публике, она действительно жила. Но если на нее не смотрел кто-то, ее будто не существовало.

В конце концов она пробормотала извинения и направилась к бару. Ее платье из шелкового шифона, переходившее от цвета полированной бронзы на плечах к мягкому золоту на подоле, развевалось, когда она шла через зал.

Дафна заказала содовую с лаймом и, выгнувшись, оперлась о стойку бара, выбрав самый выгодный ракурс в три четверти. Она выглядела так, будто ей все равно, будто ее совершенно не заботят прием и сотни влиятельных гостей.

Это был ее старый трюк, выученный когда она впервые начала посещать королевские мероприятия. Дафна старалась, чтобы все ее заметили, а затем ловко отделялась от толпы, чтобы Джефферсон легко мог застать ее одну. Это срабатывало каждый раз.

Принц неизбежно хотел того, чего хотели все остальные.

Такова человеческая природа, и особенно это касалось королевской семьи.

Услышав шаги позади, Дафна позволила себе легкую торжествующую улыбку. Он пришел быстрее, чем она ожидала.

Медленно, чувственно она обернулась – но компанию ей решил составить не Джефферсон. А его лучший друг Итан Беккет.

Дафна быстро справилась с замешательством. Она не общалась с Итаном с ночи помолвки Беатрис.

Точнее, с последующего утра.

– Привет, Итан, – сказала она так ровно, как только могла.

Он прислонился к стойке рядом с ней. Манжеты его пиджака были подвернуты, обнажая сильные загорелые руки.

– Похоже, веселишься вовсю.

В его тоне таилась насмешка, как будто Итан точно знал, что скрывается за столь щедрым выражением обаяния Дафны, и забавлялся этим.

Она бросила взгляд на площадку для танцев, но Джефферсон скрылся где-то в толпе. Куда он ушел и с кем?

Она почувствовала на себе пристальный взгляд Итана и снова посмотрела на него. В голове Дафны зарождалась идея, дерзкая и отчаянная: идея настолько простая, что была либо блестящей, либо крайне глупой.

– Итан, – нежно спросила она, – мы можем поговорить?

– А разве мы сейчас не этим занимаемся?

– Я имела в виду наедине.

Итан мгновение смотрел на нее, затем протянул руку, демонстрируя нарочито-небрежную вежливость.

– Конечно.

– Спасибо. – У нее не оставалось иного выбора, кроме как опереться о его руку. И ее тело снова вспыхнуло от его прикосновения.

Дафна поняла, что, хотя она и спала с Итаном – дважды, – они никогда не держались за руки. Ее пальцы горели от желания переплестись с его, узнать, на что это похоже.

Она быстро отпустила руку Итана, как будто обожглась.

– Сюда. – Дафна направилась к арке, ведущей в другую часть музея. Итан вздохнул, но последовал за ней.

Давным-давно G&A был железнодорожной станцией, пока из-за новых, более длинных поездов, работающих на электричестве, его платформы не устарели. Король Эдуард II списал сооружение, превратив его в художественный музей и назвав в честь своих бабушки и дедушки. Здесь, в главном зале, все еще виднелись следы прежней станции: величественные изгибы мезонинов, где когда-то сидели путешественники, сплетничая за утренним эспрессо, кирпичные входы на платформы, которые теперь вели гостей к картинам импрессионистов.

Потолок взмывал над головой серией элегантных арок.