Королева Англии кусала меня в нос

Таль Зээви по классу, как король, ходил – то обзовет кого-то, то ущипнет, то вынет жвачку изо рта, скажет: «Жуй!» – и если стерпишь, то похвалит – по плечу хлопнет или позволит тебе дать ему списать… А если не стерпишь и ответишь – то у него есть друг Асаф – высокий и худой, как палка, с обезьяньим ртом – он за ним ходит как тень и все приказания выполняет. Например, Асаф тебя держит, а Таль Зээви бьет головой об стенку, или Таль Зээви руку заламывает, а Асаф на ноги наступает, чтобы не убежала – да, да, да, это все со мной было, потому что я конечно же не терпела, я конечно же отвечала! Был один период, когда они меня после школы каждый день подкарауливали – иногда к ним еще мальчишки из класса присоединялись – Талю не отказывали, и хотели – главное – унизить, но я при Тале не плакала, только с ненавистью на него смотрела, поэтому меня били еще сильней. Один раз я не выдержала и решила, что сбегу во время последней переменки. Надо было только охранника преодолеть. Он на воротах сидел, а в кармане – пистолет. И он не должен был позволять никому уходить из школы до конца занятий – только если родители заберут – потому что до часу дня школа за нас несет ответственность. Я понимала, что пистолет – для террористов, но думала: а вдруг все равно, когда буду перелезать через забор, он начнет стрелять? А просить у него выпустить было бессмысленно – он бы сказал маме позвонить, чтобы меня забрала, а она на работе была – в другом конце города. Поэтому я быстро перекинула ранец через забор и начала лезть, а охранник, конечно, увидел, закричал: что ты делаешь, слезь сейчас же! А я плакала и кричала: не стреляй в меня, не стреляй, я все равно убегу, и как-то очень быстро перелезла, он даже подбежать не успел, и понеслась в сторону автобусной остановки. Только я такая была в тот день, что мама – когда пришла вечером – заставила меня все рассказать, просто вытянула, и было бессмысленно отпираться, хотя я до этого довольно долго ей врала, что синяки оттого, что падаю, и она делала вид, что верит. На следующий день мама пошла в школу и подошла во дворе прямо к Талю Зээви, хотя она его не видела до этого, и сказала: «Пойдем к директору», а он: «Не пойду, – и с вызовом: – Что ты мне сделаешь, русия масриха?» И тут она взяла его за руку и насильно потащила к директрисе. Только та не Талем возмутилась, а мамой: «Вы применили насилие к ребенку, у нас так не принято, вы не у себя в России…» Ну потом она, конечно, обещала с его родителями поговорить. Особенно после того, как мама сказала, что она – журналист… И на какое-то время прекратилось. Недели на две.

Ну так вот. В тот день я постаралась сразу после уроков уйти и надеялась, что встречу во дворе Олиного дедушку – я иногда так спасалась. Но не успела, потому что очень быстро встретила Таля Зээви с Асафом. Точнее, они просто ждали, пока я выйду, а я шла за Эстер, нашей учительницей, и молилась, чтобы она не сворачивала и спустилась по ступенькам – оттуда рукой подать до ворот, но она свернула налево, и не могла же я за ней пойти, а никого уже почти не было, и коридор – узкий… Они догнали меня, и Таль Зээви сказал: «Поцелуй мой ботинок, тогда все прощу», а я ответила: «Еще чего», то есть я сказала тикфоц ли – это буквально значит «можешь прыгать», а на самом деле – «еще чего», и тогда он плюнул в меня – прямо в лицо, а я вытерлась рукавом и сказала: «У тебя слюна, как у верблюда, и пахнет так же», а он сказал: «Я сейчас тебе так вмажу, что ты полетишь обратно в Россию, прям сейчас полетишь». И ударил так, что я въехала головой в стенку, и вот это была та самая соломинка… Рядом валялась какая-то железная балка – отвалилась от чего-то – довольно длинная, и я ее схватила и стала ею размахивать – кругами – и кричала: моя голова – не футбольный мяч и, если кто-то до меня хоть пальцем дотронется, я ему вскрою череп камнем, которым разбиваю цнобарим, потому что мне надоело видеть так близко эту голубую краску на стенах – я ее ненавижу – и больше не будет стенок, клянусь, что не будет! Но это я все внутри кричала – на самом деле я кричала: а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а, а когда устала, то начала кричать то, что до этого в голове вертелось: пусть струится над твоей избушкой тот вечерний несказанный свет, пусть струится над твоей избушкой тот вечерний несказанный свет… Они, наверное, подумали, что я с ума сошла, потому что попятились и не попытались вырвать из рук балку, и Таль Зээви сказал Асафу: «Это она нас проклинает, она – ведьма» – и стал кричать мне: «Замолчи!» – а я не переставала, пока не начали спускаться с третьего этажа старшеклассники и Таль с Асафом не убежали, а я в тот день не поехала на автобусе, пошла пешком, и все повторяла: тот вечерний несказанный свет, тот вечерний несказанный свет…