Королева Бедлама

— Что ж. Вероятнее всего, за вами следят в надежде, что вы рано или поздно вытащите этот блокнот на свет божий. Будьте очень осторожны, Мэтью: эти люди — профессионалы. Они не прощают ошибок, а в этом случае ошибка может быть фатальной. Я также полагаю, что вы не в состоянии с помощью этого блокнота доказать какие-либо преступные действия — иначе ведь вы уже отнесли бы его главному констеблю?

— Да, верно.

— А без таких доказательств вы считаете неправильным представлять ему этот блокнот?

— Он бы не знал, что с ним делать.

— А вы знаете?

— Пока что, — ответил Мэтью, — просто держать его в надежном месте.

— Полагаюсь на ваше суждение. — Она слегка кивнув в знак одобрения, потом подошла к нему почти вплотную, и глаза ее были холодны. — Но слушайте меня очень внимательно, Мэтью. Вы просто не знаете, на что способны профессор Фелл и его люди. Ты ему рассказал все, Хадсон?

— Нет, — ответил тот невыразительным голосом.

— Что ж, тогда эта честь выпадет мне. Мой муж Ричард, основавший это агентство. Можете догадаться, что с ним случилось, когда он вступил в конфликт с профессором Феллом?

Мэтью покачал головой.

— Ричарду выпала удача посадить в тюрьму по обвинению в поджогах и вымогательствах одного из самых печально известных помощников профессора. Этот человек провел в Ньюгейте не более трех часов и был заколот неизвестным убийцей. Через несколько часов после этого Ричард получил кровавую метку. Визитная карточка с отпечатком кровавого пальца. Понимаете, что это значило?

— Угроза смерти, — сказал Мэтью.

— Нет, не угроза. Обет смерти. Получивший такую карточку может заказывать себе похороны. Натэниел Пауэрс все про это знает. Получив карту, он собрал свою семью, бросил давнюю и успешную адвокатскую практику и сел на корабль, идущий в Нью-Йорк. Но в глубине души он знает, что профессор Фелл не забывает и не прощает, и понадобится на то неделя или месяц, год или десять лет, обет будет исполнен. Так же было и с моим Ричардом. — Она моргнула и отвернулась к окну. Лицо ее было бледно в ярком солнце. — Шли месяцы. Мы оба знали, что означает эта карта. Мы были осторожны. Остерегались незнакомых. Мы знали, как опасна бывает плотная толпа, как смертоносна может быть пустынная улица. Но мы могли только ждать, а я могла только молиться, чтобы, когда в дело пойдет нож или удавка, Ричард успел вовремя их увидеть. Вы знаете, что это такое, Мэтью? Что значит жить пять лет в страхе, день за днем? Можете хоть себе представить?

— Нет, — мрачно ответил Мэтью. — Не могу.

— И не дай вам Бог. Это разрушает самую твою человеческую суть. Это отнимает радость и гасит свет дня. И никто не может помочь, Мэтью. Ни одна живая душа. — Она обратила на него взгляд, и в эти секунды Мэтью показалось, что одно воспоминание об этих годах ужаса состарило ее, и глаза запали в темные края ям. — Мы с головой погрузились в работу. Ричард называл ее — «наше предназначение». Чем больше решалось проблем, тем больше приходило клиентов. Но всегда, всегда была рядом ждущая тень профессора Фелла. В какой-то момент на шестой год у меня нервы разлетелись вдребезги. Не знаю, удалось ли мне до конца оправиться. Но Ричард был тверд. Нет, говорил он, мы не покинем этот город. Он не хотел убегать и прятаться, иначе он не смог бы смотреть по утрам в зеркало, когда бреется. И я тоже взяла себя в руки и занялась делом. Человек занимается делом, потому что таков его долг. — Она с трудом улыбнулась страшной, стекленящей глаза улыбкой и посмотрела на Хадсона. — Да, болтаю, как слабоумная. Это ад — стареть.

— Ты не обязана больше ничего рассказывать, — ответил Грейтхауз, но она отмахнулась.

Секунду она стояла, глядя в пол между собой и Мэтью. За окном крикнула пролетающая чайка, залаяла визгливо собака.

— Десятого ноября, — проговорила дама в сером неуверенным, упавшим голосом. — На седьмой год, в четыре часа пополудни. В дождливый день. Холод пробирал до костей. Ричард ушел из конторы повидаться со своим сводным братом в таверне «Скрещенные ключи» за два квартала от нас. Я, помню, сказала ему, что скоро приду, вот только закончу писать отчет. Это было дело… о пропавшем кольце с изумрудом. Его украла горничная по имени Софи. Я очень хорошо, очень ясно помню. Сказала тогда Ричарду, чтобы надел шарф и выпил горячего чаю — у него горло болело. Лондонские сырые холода. Я ему сказала, что приду… и он вышел, направляясь в «Скрещенные ключи»… и туда он не дошел. Не прошел два квартала. Никто не видел, как он выходил из нашего здания. Его вообще никто не видел. Нигде. — Она снова подняла голову, глядя в окно, и Мэтью подумал, что она там видит на самом деле. Голос ей изменил. — Утром… тринадцатого ноября, — с трудом проговорила она, — я нашла перед входной дверью пакет. Очень маленький.

— Кэтрин! — Грейтхауз оказался рядом и взял ее за локоть. — Не надо.