Королева Бона. Дракон в гербе

Впервые со времени приезда в Литву Август в обоих этих случаях советовался с Радзивиллом Черным, с которым его связывала теперь все более крепнущая дружба. Радзивилл советовал поймать отца на слове, настаивать на титуле и незаметно забрать власть в Литве в свои руки. Он советовал не спорить с королем, пусть жена приезжает, Барбара все равно его любит и будет встречаться с ним тайно — в Радзивилловском дворце или в охотничьих замках, в здешних лесах их великое множество, скажем, в Рудникской пуще. Август сможет там встречаться с ней всю осень, а может быть, и зимой — поехать на охоту…

После этого разговора, о котором не должен был знать Рыжий, любивший сестру по-своему искренне и сильно, Довойна сообщил Барбаре, что король назначает ей тайное свидание в ближайшем охотничьем замке. Барбара, не помня себя от счастья, что снова увидит Августа и они два дня проведут вместе, приехала в замок, захватив с собой только преданную ей Богну, Черного и Довойну.

Но только первая ночь напоминала те, что они проводили когда-то вместе, в Геранонах или во дворце у ее матери. Утром, смущенный, он должен был сказать ей правду.

— У стен виленского замка есть уши, — начал он. — Поэтому я решил объясниться с вами тут. Не откажитесь только выслушать и понять…

Она испугалась.

— Мне страшно. Это дурное начало.

— Зло это только мнимое. Я выиграл сражение и уже на будущий год буду править в Литве как шапш сшх.

Барбара облегченно вздохнула.

— Но король поставил мне одно условие — в Нижнем замке я должен поселиться не один. С супругой.

— Как это? — она испугалась, побледнела. — С Елизаветой?

— Не забудьте, что она племянница императора. Италийское наследство моей матери в руках Габсбургов. За жену мою хлопочет Вена, послов шлет. Я не могу от нее так просто отказаться.

— Не зря меня брат мой предупреждал, — с горечью сказала Барбара. — «Будешь игрушкой в королевских руках. Игрушкой — и только».

— Но кузен ваш, Черный Радзивилл, умнее, — возразил Август. — Он принимает жизнь такой, какая она есть. Советует согласиться на все, лишь бы получить власть.

— А я? — спросила она шепотом. — Это значит, что я?.. Он порывисто прижал ее к себе, целуя глаза и губы.

— Это ничего не значит. Я выполню волю короля, своего отца, пусть Елизавета живет в замке. А с вами мы будем встречаться и здесь, и в Вильне, так часто, как вы согласитесь…

— Мое согласие… Оно значит так же мало, как я сама, — отвечала Барбара с горечью.

Он взял ее руки в свои, прижал к груди.

— Клянусь, — сказал он, — никого на свете я не люблю так, как вас. Верьте мне. Теперь я это знаю. Вас, и только вас. Навсегда…

Она взглянула на него молча. Но уже через минуту снова была в его объятьях. Податливая и очень счастливая.

Литовский сейм был созван в Бресте над Бугом в октябре 1544 года, там королевская чета и Елизавета должны были встретиться с Августом. Он один знал, что это была годовщина его встречи с Барбарой. Ехал он на сейм неохотно, боясь упреков со стороны матери и жены. И был обрадован их сердечностью при встрече, а еще больше расположением литовских вельмож, решительно добивавшихся, чтобы бразды правления в Литве были переданы молодому королю. Август, проведя год в Литве, отлично понимал, что от этого сейма могут зависеть судьбы государства — Радзивиллы всячески стремились ослабить узы с Короной, а сенаторы во главе с Глебовичем, напротив, считали, что Литве одной не обеспечить неприкосновенность своих восточных границ.

Поэтому Август, вопреки советам Радзивилла Черного, решил не перечить отцу. Он знал, что сейчас не может рассчитывать на более высокий титул, нежели, и волей-неволей вынужден будет принять Елизавету в Вильне. Если бы он поступил иначе, его зависимость от Радзивиллов сразу стала бы заметной, а так, довольный послушанием сына, старый король, зиргетиз стих, наследственный правитель Литвы, сделал Августа как бы своим наместником.

Сейм закончился, краковский и литовский дворы разъехались в разные стороны. Наконец-то Август смог осуществить торжественный въезд в Вильну в обществе счастливой и довольной таким оборотом дела Елизаветы. Старый король, прощаясь с «доченькой», пожелал ей сына, наследника династии Ягеллонов, этого же пожелала, к ее великому удивлению, и королева Бона.