Королева бриллиантов

Когда о манифесте стало известно, Париж взорвался. Чернь хотела немедленно захватить Тюильри, расправиться с королём и королевой. Но их удерживали от поспешных действий: нужно, мол, подождать ударной революционной группы — марсельцев-республиканцев.

Они прибыли в город 6 августа — смуглые, неистовые, решительные, темпераментные южане, готовые хоть сейчас идти на штурм. Они распевали новую песню, свой гимн, который вскоре взметнёт всю нацию. Это была знаменитая «Марсельеза», написанная всего за одну ночь офицером-пехотинцем Роже де Лилем. «Вперёд, дети Родины...»

Ночь с 9 на 10 августа не предвещала ничего хорошего. Хотя было тихо, на чистом небе ярко сверкали мириады звёзд, крыши домов поблескивали в лунном серебристом свете, но эта тишина никого не могла обмануть. На улицах — никакой жизни, но жизнь кипела в других местах. В партийных клубах беспрерывно шли совещания руководителей народных масс, кипели жаркие споры. Вожди восстания Дантон и Робеспьер отдавали последние приказы своей разношёрстной армии, готовили парижан к решительному выступлению.

Во дворце тоже никто не спал. Все знали, что восстания следует ожидать в любую ночь, с минуты на минуту. Опасения вскоре оправдались.

Около часа на колокольне церкви францисканцев, словно грозное предупреждение, раздался первый удар набата. Потом всё стихло. Мария-Антуанетта стояла у окна, ожидая, что же произойдёт дальше. Вскоре зазвонили колокольни всех парижских церквей. Они звали народ к восстанию. Взволнованная королева чутко прислушивалась, не нарастает ли угрожающий шум.

Она была готова во всеоружии встретить народный мятеж. У неё есть для этого все необходимые средства. Полк швейцарцев, девятьсот бойцов, смелых, отважных, вымуштрованных, всегда верных своему долгу и присяге. Шестнадцать отборных батальонов Национальной гвардии и кавалерии с вечера стянуты ко дворцу. Двенадцать пушек угрожающе направили жерла в сторону предполагаемой атаки. Подъёмные мосты разведены. Ожидается прибытие около двух тысяч дворян-добровольцев.

Всем во дворце заправляет храбрый, энергичный офицер Маде, командир Национальной гвардии. Он не отступит.

Королева с принцессой не могли найти себе места, ходили из одной комнаты в другую.

Четыре часа утра. Революционеры пошли на хитрость. Командира Маде срочно вызвали в ратушу. Он догадывался, что его там ждёт, но не мог не выполнить приказа.

Маде схватили прямо на ступенях, размозжили прикладами голову, а окровавленный труп бросили в Сену. С ним Тюильри лишалась последнего надёжного и сильного защитника. Национальная гвардия и прочие отряды остались без командира. Кто их возглавит? Неужели король?!

Мария-Антуанетта послала за ним. Людовика XVI подняли с постели. Он, ещё сонный, вошёл в зал «Бычий глаз». Королевский прокурор Редер предложил всем укрыться в здании Национального собрания.

— Дезертировать? — спросила королева. — Никогда! Месье, — обратилась она к королю, — мы здесь располагаем войсками. Кого они будут защищать — короля и конституцию или же этот сброд?

В присутствии короля Франции женщина не имеет права отдавать приказ к бою. Людовик XVI молча сидел в кресле, не зная, что делать. Ему всегда были противны любые энергичные действия.

   — Сир, — обратился к нему Редер, — нельзя терять ни минуты. Единственное спасение — это Национальное собрание.

   — Но я что-то не видел на площади Карусели много народа, — возразил чуть слышно король.

   — Сир, огромная толпа с пушками уже движется сюда из пригородов.

   — Но мы ведь здесь не одни, — возразила королева, — у нас есть войска, мы способны сопротивляться.

   — Ваше величество, всякое сопротивление бесполезно. Скоро здесь будет весь Париж.

   — Однако, месье, разве можно оставлять на произвол судьбы столько отважных людей, которые пришли сюда, чтобы защитить короля? — не сдавалась королева.

   — Если вы намерены противиться нашим мерам, то вы будете нести личную ответственность за жизнь короля и своих детей.

Мария-Антуанетта замолчала. Король поднял голову, несколько секунд разглядывал Редера и наконец с трудом выдавил из себя: — Идёмте!..

Под презрительными взглядами дворян, под недоумённый шёпот швейцарцев, не знающих, что им делать — сопротивляться или сдаваться на милость победителя, — король шёл за спиной Редера по саду, за ним с дофином на руках и дочерью, которую она держала за руку, шла вся в слезах Мария-Антуанетта, за ней — Елизавета и принцесса Ламбаль. Они шли мимо пока ещё редкой толпы, осыпавшей их отборной руганью. До своего убежища — здания Национального собрания — оставалось две сотни шагов. Две сотни шагов до окончательного унижения. Две сотни шагов отделяли короля и Марию-Антуанетту от ранее принадлежащей им власти.

Национальное собрание заседало с двух часов ночи. Депутаты обсуждали проект закона об отмене работорговли, когда двери внезапно распахнулись и на пороге показался король с домочадцами и свитой. Он сразу подошёл к трибуне и огорошил народных избранников следующей фразой:

   — Я пришёл к вам, чтобы предотвратить большое преступление, и думаю, что только среди вас я буду в полной безопасности.