Королева Депрессия

Лонг Лонг отложил книгу и уставился в открытый экран ноутбука.

Книги увековечили Юнга. А теперь он, Лонг Лонг, увековечит сражателей…

«Ради чего вы пишите книгу?», — гласил первый абзац статьи «Как написать книгу» на популярном интерне- портале.

Ради чего? Раньше сражатели оставляли печати… Книга тоже может оставить след, который не исчезнет. А интернет поведает ее всему миру. Он сам переведет ее на десятки языков, чтобы донести эту историю без искажений.

Для большинства людей она будет всего лишь глупым художественным вымыслом. Но для тех, кто подобен ему, она станет ориентиром, укажет им путь, как когда-то указывало острие… Возрождение — вот была его цель.

Дверь приоткрылась и в ней показалась голова Гнева:

— К вам посетитель.

— Кто там?

— Некая Анна Д., по льготному месту.

— Снова эти халявщики… надоела эта благотворительность. Надеюсь, это будет быстро, пусть заходит.

После неудачной консультации, он провожал ее долгим взглядом, пока молодая девушка не скрылась за углом.

— Вижу, ваши саженцы взошли, — в дверь вошла Эйфория, пропуская уходящий Гнев.

— Без меня! А потому они бесполезны! — он повернулся к Эйфории, — они всего-навсего центрилы, и без должной подготовки и яйца выеденного не стоят.

«Неужели это все, что достанется моему будущему поколению», — думал он. — Да, их рвение в борьбе с Меланхолией весьма похвально, но я не могу выдать себя ради этих щенков. Скорее всего, они состоят на службе Отдела», — с этими мыслями он отошел от окна и сел за стол.

— Тебе не найти меня! — сказал он вслух, глядя на портрет славянской богини Мары. Много лет назад он вынес его из тайника сражателей, чтобы знать главного врага в лицо. Когда-нибудь, он доберется до нее… Но не сейчас.

Книга. Вот что важно. Это давало ему энергию и жизнь.

Но с чего начать? С самого себя? Просмотрев все свои записи, заметки и даже видео, он понял, что там копать бессмысленно. Надо поведать об идеи, о той миссии, что была дарована им.

Мы, энтрилы. Наделены великой силой душевидения не для того чтобы подглядывать в чужие миры. Но чтобы истреблять все то…

Эта история началась…

Однажды, в мире появился один человек и понял…

И спустились Боги с небес…

Темные энтрилы никогда

Слова не клеились. Лонг Лонг пытался припомнить подсказки из прочитанной статьи:

«Начните вашу книгу с яркого события. Заинтересуйте читателя с первых страниц. Начните ее с конца, с самого захватывающего момента. С первых страниц закиньте героев в самую беспощадную и безысходную ситуацию и помогите им выбраться…».

На лице Лонг Лонга отразилась печальная улыбка. Ах, если бы действительно существовал автор, сумевший найти выход из безвыходной ситуации: силой разума создать плот и отправиться в чрево гигантской рыбы*, вытащив товарищей из недр Меланхолии.

«Если вы не готовы рассказать мне то, что чувствуете, напишите об этом на бумаге. Выразите свою боль физически, дайте ей стать буквами на белом листе. Вытащите ее из себя. Осознайте ее. Да, это не поможет излечить душу, но поверьте, вам станет значительно лучше…», — говорил Лонг Лонг одной своей пациентке.

Нет, это книга не для возрождения сражателей. Это книга — его личный психотерапевт. Книга, которая облегчит его боль и поведает миру о его трагедии.

Теперь он знал, с чего начать первую главу.

Он отложил книгу и вновь заглянул в шкатулку — там он нашел кусок пергамента с маслянистым пятном: кусочек его души. Почти полвека минуло с того дня, как этот кусок пергамента вернулся к нему.

Это и было начало конца.

Воспоминания Лонг Лонга, 1940-е гг.

Хубер делал небольшие пометки, обставив себя книгами, рекомендованными его новыми знакомыми — членами психологического клуба, основанного Юнгом.

«Вы на правильном пути, мой будущий коллега, но знания, что дает нам университет, ничтожно малы. Самообразование — вот ключ к успеху!», — говорил кто-то из клуба, чье имя Хубер даже не запомнил.

В дверь постучали. Хубер недовольно взглянул на часы — десять утра, наивысший пик его продуктивности. В это время его никто не смеет беспокоить.

— Один мистер хочет вас видеть, — сказала вошедшая старенькая Дойджилис, его домработница.

— Я никого не принимаю, если вы забыли, — сказал Хубер, сильно напрягшись, словно был готов в ту же секунду напасть на Дойджилис и вцепиться ей в горло.

— Он сказал, что вы будете ему рады. И что-то там про птиц…, — продолжала старушка.

— Про птиц? Что за вздор? У меня нет друзей орнитологов, — Хубер сдвинул брови.

— Извините, — старушка попятилась назад, но остановившись, сунула руку в карман фартука, — совсем забыла… Он просил передать вам это, — и с этими словами она протянула ему кусок пергамента.

Лицо Хубера побледнело. Он вскочил, выхватил бумажку из рук женщины и выбежал вон из комнаты.

Внизу, на мягком диванчике, опираясь двумя руками на трость, сидел пожилой мужчина с густой белой бородой, дорогом костюме и старомодной шляпе.