Королева для эстонцев (СИ)

— О, даже кровать не ломается! — поразилась я.

— Щас я тебя замочу! — воскликнула Ирка.

— Я те дам замочу! Щас вот прям тут! — не согласился Одеяло.

— Я тебе щас!

— О господи, в душ переместились, — сказал Подушка.

— М? — теперь удивилась я.

— А ты не слышишь?

Пшшш…

— Ирка, давай, я за тебя болею! — крикнула я.

— Я знаю! — ответила Ира.

Мы одновременно с Подушкой схватились за голову, а потом расхохотались.

— О, два придурка! — воскликнула я. — Потом придут и будут сетовать на то, что они мокрые.

— Ага… Потом окажется, что сами себя намочили! Зачем им понадобилось переться в душ? — спросил Подушка.

— А-а!

Тыдыцк!

— Чтобы упасть! — констатировала я.

— Ирка, ты как? — спросил Одеяло.

— Подножки! — бушевала Ира.

— Какие подножки, ты поскользнулась!

— На подножке!

Тыдыцк! Тыдыцк!

— Эй, не ломайте там кафель! — крикнула я.

— Ладно, щас на место повесим, — ответила Ира. Ой, это душ упал!

Подушка посмотрел на потолок:

— Как бы они потолок не проломили!

— Ага, представляешь себе: приходит директор…

— А комната у него затоплена…

— И мы виноваты!

— Нет, они виноваты!

— Но достанется всем.

— Ага.

Тут Подушка снова насупился и отвернулся к стене.

— О, опять! — вздохнула я. — Стеночка, стеночка, скажи мне, чего он к тебе так поворачивается! Может, ко мне так же будет поворачиваться! Что ты там нашел? Древнюю перепись?

— Ыгы.

На стене и вправду что-то было выцарапано. Подушка подвинул матрас, что-то поразглаживал.

— Все равно койку убирать, — сказал он.

— Господи, он думал, что после того, как он там поворочался, ему койку не придётся убирать, — тихо сказала я.

— А? — не услышал он.

— Ты одеяло узлом завязывал?

Подушка фыркнул.

— А что? Похоже! — констатировала этот неутешительный факт я.

Я уселась обратно к себе на кровать, пока он убирал развороченную постель, нашла мп3-шку под подушкой и включила ее. Я слушала уже третью композицию, как вдруг меня потрясли за плечо.

— А? Что? — всполошилась я и увидела перед собой голову Подушки. Я вытащила наушники. — М? Ты тут, что ли, распинался?

Подушка выдохнул и громко уселся на кровать подо мной, я свесилась.

— Эх, все прослушала, даже если это было на эстонском, — сокрушалась я.

Я выпростала из-под себя простыню и стала играть в рыбака и рыбку, поднимая и опуская простыню. Подушка долго крепился, но вскоре не выдержал, вырвал у меня простыню и завязал ее узлом.

— Ой, как ты не любишь Одеяло! — покачала головой я.

Подушка закинул простыню мне обратно, я принялась ее распутывать. Когда я полностью её расправила, я увидела только Подушкины ноги. Я повернулась и посмотрела с другой стороны кровати, в щелочку между стеной и кроватью. Подушка рванулся подняться, и основательно приложился головой об мою кровать.

— Нет, ты мне доски решил проломить! — воскликнула я, так как моя кровать заходила ходуном.

Подушка пожал плечами и пересел на другую кровать.

— Эту не жалко, если развалится. Не моя.

— Эта тоже не твоя, — резонно заметил Подушка, кивая на кровать, на которой я лежала.

— Ну, это другое дело, с этой могут выселить! — сказала я. — Ты будешь монологировать или все же диалогировать?

Подушка нахмурился и посмотрел на меня исподлобья.

— Ты будешь сам с собой говорить, или все же со мной? — перевела я. — О-о, ясно, со стеной. Если что, я с мп3-шкой разговариваю.

Я снова легла и заткнула уши, впрочем, сделав громкость потише, чтобы услышать Подушку. Он ждать себя не заставил и снова разродился монологом. Я вытащила наушники и спрятала мп3-шку. На кой она мне, у меня тут есть живое радио! Подушка долго разглагольствовал, но как-то неожиданно замолчал.

— Что? Выдохся? — спросила я. Я думала, он кровать проломит. Ну, зачем так пугаться?

Он снова что-то сказал.

— Слушай, либо говори по-русски, либо по-эстонски, но с выражением! — я поставила ему условия. Подушка лишь смерил меня взглядом. — Не говорить нельзя!

Подушка только фыркнул.

— Пойду, позову Иру, у нее хорошо получается с раковиной, — Подушка гордо выпрямился. — А у меня с ведром на голову. — Подушка отвернулся. — Чем-нибудь тяжелым по затылку тоже бы не помешало.

Я слезла с кровати и вышла из комнаты, постояла немного и зашла обратно. Подушки не было. Я зашла в смежную комнату, где и застала эстонца.

— Как предсказуемо! — раскритиковала я его план в пух и прах.

Подушка снова ушел с нашу комнату, я тоже вернулась туда и уселась наверх, опередив эстонца.

— Тут путь короче!

Подушка улегся на ту же кровать.

— Только кровать не ломай, а то Ирке будет спать негде.

— Ирка там спит!

— Тут другая спит.

Это крыть Подушке было уже нечем, так что он традиционно насупился и отвернулся. Я пожала плечами и снова стала слушать музыку.

Тыдыцк!

— Ирка, ты сдурела? — воскликнул Одеяло.

Тыдыцк, шарах, шьютьк.

— Ты откуда такая мокрая? — с удивлением спросили у нее украинки, к которым она зашла.

— Из душа.

— А что, раздеться слабо было?

— А-а, ы-ы…

— Ха-ха-ха! — расхохотались мы с Подушкой.

— Так, я Ольгу сейчас убью, — пообещала Ира и зашла к нам в комнату.

— Нет, я понимаю, что у Подушки морда кирпичом, но у тебя, Ольга. Не ожидала! Не ожидала! — сказала она и снова вышла.