Королева для эстонцев (СИ)

— Бедный, замучили тебя, — я снова заправила ему волосы за ухо, погладила и положила подушку на место, опять убрала и снова положила. В какой-то из разов, подняв ее, я увидела, что Подушка повернул голову и смотрит на меня.

— Вставать пора, на завтрак идти, — сказала я ему, он судорожно сглотнул.

Мы с ним спустились с кровати.

— Ирка, идешь на завтрак? — спросила я.

— Идите, все равно спускаться по кипарису можно только вдвоем, — сказала Ира, продолжая воспитывать Одеяло.

Мы с Подушкой подошли к окну и долго расшаркивались у окна.

— Меня кто ловить будет? — сказала я решающий аргумент, и Подушка полез первым.

Я растерянно стояла у окна и смотрела вниз.

— Ой, как тут высоко, — сказала я, впотьмах-то не видно было!

— Ты высоты боишься? — спросил Подушка.

— И темноты, и высоты, — кивнула я, залезла на кипарис и добавила. — И жизни!

— Будешь падать — поймаю, — пообещал Подушка.

В самом конце я все-таки оступилась и была поймана Подушкой. Я жутко неуклюжая!

— Я же сказал, что поймаю!

— Я же сказала, что упаду!

— Когда?

— А будешь меня ловить, сам заразишься падучестью, — честно предупредила я.

Подушка улыбнулся и пошел смотреть, кто лезет следующим. Это была Ира.

— Все, Подушка, лови, прыгаю, — сказала она. Парень демонстративно отошел к акации и поспешно отскочил и от нее и от Иры ко мне.

— Я же говорила, заразишься, — сказала я.

Подушка отмахнулся, Ира слезла, за ней Одеяло.

— Подержи Иру, я слезаю, — сказал Одеяло.

Мы с Подушкой благополучно ушли к эстонцам, которые уже были на улице. Все выставились на меня, как бараны на новые ворота, к нам поближе подошел их вожатый Дима. Я ему объяснила, что на завтрак мы не попали, нам сообщили, что можем пойти с ними. Подошли Ира с Одеялом, который все время пытался идти от нее подальше. Ничего у него, конечно, не получалось. Так мы и пошли на завтрак с дико оглядывающимися эстонцами, которые что-то лопотали. Подушка пару раз даже отвечал им (периодически путая русский с эстонским), после чего они надолго замолкали.

— Эта столовая больше на библиотеку похожа, — сказала я, в очередной раз заходя в столовую.

— У вас такие библиотеки? — спросил Подушка, смотря на столовую новыми глазами.

— Ну, не столовые точно, — заверила я его.

Я уселась с самого края стола, рядом со мной плюхнулся Подушка, за ним Ира, и Одеялу ничего не осталось, как сесть рядом с Ирой. Я болтала с их вожатым, выведывала у него планы на дежурства, рассказала про наши ночные непотребства (крайне сжато и не полостью, но в красках), а он мне рассказывал про прелести общения с эстонцами, которые по-русски понимают с пятого на десятое.

Мы покушали и вышли на улицу. Ну и жара!

— Выкиньте нас кто-нибудь в море, — попросила я у неба. Блин, эстонцам хорошо, они сняли футболки и все, а мы… — Потом только сами за мной будете прыгать, я плавать не умею.

Мы отправились на Греческую эстраду, и Дима сказал, что мы будем играть в шарады. Обалдеть! И как мы должны объяснять эстонцам с их весьма скудным словарным запасом на русском языке какие-то еще слова? Я поделилась своими опасениями с Подушкой, он тоже озадачился: ему эта мысль в голову не забредала. Дима вышел на эстраду первым и изобразил сорняк. Мы с Ирой быстро догадались и сказали эстонцам, те радостно повторили, и на эстраду пошел серенький. Дима задумался и во всеуслышание сказал «мяч». Серенький принялся изображать, что он играет с мячом, эстонцы дружно предположили «рука».

— Глухие! — воскликнул серенький. — ГЛУХИЕ!

— Мяч, — сказал кто-то. Наверное, это был самый хорошо слышавший из тех, кто более-менее понимал по-русски и склерозом не страдал. У него по-эстонски угадал Подушка. Хотя не исключено, что он просто предложил парню сменить его на эстраде. Мы-то эстонский не знаем, вожатый тоже. Подушка вышел на эстраду, перепрыгнув через дырку, разделяющую зрителей от актеров. Он получил слово в свое распоряжение и задумался. Подушка попрыгал немного по эстраде, никто не проникся, он снова задумался. Потом выпрямился и застыл.

— Подушка! — громко заявила я.

— Правильно! — облегченно сказал он. Наверное, воспользовался тем, что никто не понял, что я сказала.

На эстраду вышла я, мечтая получить нормальное слово.

— Греческая эстрада, — сказал мне Подушка, видимо догадываясь о тупости своих собратьев, и ушел со сцены.

Я потыкала пальцем в эстраду.

— Пьедестал! — сообщили мне. Вот какое умное слово!

Я потыкала пальцем в колонну.

— Колонна! — радостно воскликнули эстонцы.

— Какая?

— Гипсовая, — сообщили мне. Ёклмн!

— В какой стране?

— Эстония…

— Круто, — усмехнулась я. — Прилагательное от этого слова образуйте.

— Эстонский.

— Теперь страну смените, где в основном колонны были такие?

— Греция, — додумался Одеяло.

— А теперь прилагательное.

— Греческое.

— А теперь женский род.

— Греческая.

— А теперь, где мы находимся.

— Греческая эстрада, — раздался хор голосов.

— А теперь кто это сказал?!

На эстраду полез Подушка.

— Компромат, — сказала я ему.

— А что это? — оживился Подушка.

— Так, вопрос снимается. Если уж даже ты не знаешь, то остальные точно не у дел! Волнорез! — я потыкала ему пальцем в волнорез и ушла на место.