Королева дождя

Анна пересекла газон и двинулась вдоль цветочных клумб. Здесь было тихо; типичный для больницы шум — крики младенцев, болтовня персонала, стук кастрюль в кухне — уступил место более нежным, ласкающим ухо звукам. Медососы, вися в воздухе и тихонько жужжа крошечными крыльями, пили нектар из головок цветов. Под ногами у нее хрустели веточки. Ящерицы, греющиеся на полуденном солнце, быстро убегали, шурша травой, как только Анна приближалась к ним. В этом месте, наполненном покоем и красотой, гневная тирада епископа словно таяла. Покрасневшее при разговоре лицо Анны снова приобрело нормальный цвет, сердцебиение стало ровным, и она теперь наслаждалась прогулкой. С момента переезда в особняк Кики она все время трудилась, не позволяя себе прогуляться — хотя бы недолго. Впереди она заметила старый шинус, опустивший длинные ветви до самой земли. Дойдя до него, Анна раздвинула ветви и вошла в тайное убежище. Она замерла, так и не опустив ногу: у ствола сидела старая африканка, разбрасывая цветы вокруг себя. Длинные стебли создавали рисунок из скрещивающихся линий; яркие лепестки расплескивались по земле цветными пятнами. Услышав шаги Анны, старуха удивленно вскинула голову.

—  Samabeni, — сказала Анна. «Простите».

Она повернулась, собираясь уйти. Ее совершенно не касалось то, что кто-то хотел пообщаться с духами. Еще в Джермантауне Анна и Стенли ясно дали понять, что они медработники, а не евангелисты.

— Нет, постой! Иди сюда, посиди со мной. — Старуха обратилась к Анне на прекрасном английском языке, делая ей знак изящной рукой.

Анна замерла, озадаченная этой речью — и использованными словами, и уверенным тоном. Похоже, у нее не было иного выхода, кроме как подчиниться, и Анна подошла к женщине и села. Внезапно зазвучал внутренний голос, предупреждая ее. Что она делает? Она уже воспользовалась советом знахаря и применила одну из его микстур. Она что, собирается любоваться языческим ритуалом?

— Ее похоронили здесь, — сказала старуха. — Мисс Кики. — Она произнесла это с глубоким сожалением и теплотой в голосе.

— Вы знали ее! — воскликнула Анна, от удивления повысив голос.

— Я была ее горничной, — гордо заявила африканка. — Я делала для нее все. — Она наклонилась к Анне, обдав медсестру запахом застарелого пота, смешанного с ароматом измятых лепестков. — Она спрашивала моего совета даже в очень личных вопросах. Когда ее навещали мужчины, именно я готовила ей спальню любви.

— Спальню любви? — переспросила Анна, сомневаясь, правильно ли поняла фразу.

— Да, это была моя обязанность — проверить, гладко ли застелены простыни. И я всегда клала ей на подушку свежие цветы. Я сама это придумала. Больше всего она любила розы.

Анна ничего не ответила, только позволила значениям слов проникнуть в ее сознание. Любовники. Мужчины. Визиты. Розы на подушках.

Ее собеседница понимающе улыбнулась.

— Я слышала… — начала она. — Кто-то сказал мне… — и замолчала.

— Сказал вам — что? — спросила Анна.

— Что в спальне любви теперь спите вы! Анна недоуменно уставилась на нее.

— Комната Королевы дождя, — добавила женщина. — Разве не эту комнату вы облюбовали?

Анна молчала. Сейчас эта встреча казалась ей нереальной: окружающие их стеной ветки шинуса, странная старуха, яркие цветы. Разговор о любви…

Анна встала.

— Меня зовут Луиза, — сказала старуха. — Если вы решите, что вам нужна горничная, то я к вашим услугам.

— Спасибо, — буркнула Анна.

Раздвинув ветви, она вышла из убежища и замерла на секунду, чтобы распутать волосы, зацепившиеся за ветку. Ощутив жар солнца на своей коже, она осознала, насколько прохладнее было под деревом, возле могилы Кики. Она торопливо двинулась к дому. К суетливому миру больницы.

Один из воинов Китаму ждал Анну в прихожей. Стенли тоже стоял там, и его одежда цвета хаки резко контрастировала с простой набедренной повязкой воина.

— Для вас есть сообщение, — произнес Стенли.

— От кого? — требовательно спросила Анна.

В ней боролись тревога и надежда: она боялась еще одного разговора с епископом и очень хотела услышать наконец Майкла.

— От Китаму, — ответил Стенли.

В голосе мужчины Анна уловила настороженность.

— Что случилось? — спросила она.

— Они собираются созвать нгому. Здесь, на лужайке.

Услышав это слово, Анна нахмурилась: так на суахили назывался большой сбор племени, во время которого люди танцевали, пели и играли на барабанах. Но происходило кое-что еще. Если верить учебникам, которыми пользовался колледж, где обучались миссионеры, гости на нгоме, как и африканцы, пили спиртное домашнего приготовления, занимались любовью и отдавали свои тела во владение духам.

— Здесь? — переспросила Анна высоким от беспокойства голосом.

Вечеринка по случаю бракосочетания в деревне в джунглях, свидетелем которой ей довелось стать, представлялась ей чем-то подобным. И тот опыт ей вовсе не улыбалось повторить.

Воин кивнул.