Королева джунглей

И вот в такое уникальное место нам предстояло поехать. Время стремительно приближалось к лету. Мы считали дни, отсиживая последние часы на лекциях и сдавая оставшиеся экзамены. Билеты на поезд «Москва — Ашхабад» были взяты на 20 мая. Через 4 дня мы прибыли на вокзал столицы солнечного Туркменистана. Нам предстояла еще дорога до Кизыл-Арвата — города, лежащего посередине между Ашхабадом и Красноводском. Вечерним поездом мы продолжили свое путешествие и в три часа ночи по местному времени сошли на пустынный перрон утонувшего во мраке неведомого города. Поезд, свистнув на прощание, продолжил свой путь к Каспийскому морю, а мы с горой вещей прошли в пустынное здание вокзала, если оно, конечно, заслуживало такого названия. Это было нечто крошечное, вонючее и слегка освещенное.

Уже рассвело, когда мы направились на поиски автостанции. Найти ее удалось легко, и вскоре маленький автобус понес нас через горы на юг, к поселку Кара-Кала, конечному пункту нашего следования, а тем временем за окном проплывали удивительно красивые виды. После бессонной ночи на вокзале мы клевали носом и тыкались головой в стекло на особо крутых поворотах. Когда же автобус въехал в полосу «лунных гор», даже желание спать не смогло помешать мне широко раскрыть глаза. Я видел самый фантастический пейзаж из всех, что существуют у нас в стране. Невысокие конусообразные холмы высотой до 15 метров подозрительно правильной формы и полностью лишенные растительности уходили рядами за горизонт. Но главное, что ошеломило, — их цвет. Они были ослепительно белые. Восприятие мира не позволяло верить, что это — творение природы. В данном случае поражала даже не столько красота, сколько фантазия. «Лунные горы» — это совершенно специфическое явление, характерное для предгорий Копетдага.

Как же возникло это чудо природы? По мере удаления от хребтов к центрам долин широкие предгорья сменяются обширными пространствами опустыненных холмов — адыров. Податливость слагающих адыры пород, незначительная растительность, к тому же постоянный пресс перевыпаса скота — все это определяет их интенсивные эрозионные разрушения. По мере усиления эрозионного смыва достаточно крутые склоны холмов лишаются своей растительности, уменьшается предвегетационный запас почвенной влаги, гумусный горизонт смывается полностью, и на поверхность выходят сильно минерализованные палеогеновые глины. Впечатление полной безжизненности особенно усиливается в жару, когда глинистая поверхность, выбеленная солнцем, растрескивается и сверкает, как осколки стекла, и даже крупицы воображения достаточно, чтобы почувствовать себя на чужой планете.

Наконец горы разбежались в стороны и снова сошлись у горизонта, кольцом охватив «столицу» туркменских субтропиков — поселок Кара-Кала. Вскоре автобус затих на центральной площади поселка, и мы отправились искать контору заповедника. Кара-Кала окружен горами со всех сторон: гребни вершин, задымленные далью, видны с каждой улицы, от каждого перекрестка. Поселок удивительно зелен. И зной здесь поэтому не столь изнуряющ. Местные жители подсказали нам дорогу, и требуемый домик, утопающий в садах, предстал перед нами. Однако контора по причине воскресенья оказалась запертой. С помощью опять же местных жителей разыскали сторожа. Молодой туркмен Гарлы, попросивший называть его Геной, открыл нам контору заповедника, поселил и пригласил пожаловать к нему на обед. В назначенный час мы постучали в ворота, скрывающие в тени могучих тополей маленький особнячок. Гена радушно принял нас, проведя в комнату, устланную коврами. Из угла он бросил на пол подушки, и мы погрузились в мягкий ворс ковра. Обед был по-азиатски обилен, затем последовало, как мне показалось, нескончаемое чаепитие, после чего мы с восточными церемониями простились с хозяином и всеми членами его семьи.

Утром мы встали рано, чтобы успеть убрать нашу импровизированную спальню в кабинете директора. Часам к восьми контора начала заполняться людьми. Они беседовали, что-то обсуждали, мало обращая на нас внимание.

Наконец из толпы отделился один человек и подошел к нам, сидящим в уголке:

— Вы ко мне, товарищи? Я — директор, Николай Борисович Андреев.

Мы прошли в его кабинет, где побеседовали и обсудили программу работ. Он вызвал к себе двух сотрудников:

— Надо отвезти ребят на Пархай.