Королева футбола, или В кого и почему влюбляются футболисты?

На следующий день Андрей уехал. Мы провели вместе ночь и рассчитывали встретиться до вечера перед его отлетом в Мадрид, но не успели, потому что Серж потащил его на какое-то мероприятие, устроенное нефтяной компанией.

Чтобы не грустить, я отправилась к Люське на дачу, где этим субботним днем отдыхало все ее дружное семейство.

Попарившись в бане и наевшись вкуснейших раков, которых привез из Воронежа ее брат, мы с Люськой и ее мамой сидели за кухонным столом и говорили… О футболе конечно!

Эта антигламурная тема в нашем исполнении вызвала неподдельный интерес со стороны Семена Ивановича – Люськиного папы и в прошлом фээсбэшника, хотя я считаю, что прошлого у таких людей не бывает. Мне кажется, что, поработав с десяток лет в органах, у человека происходит перекодировка мозгов, после чего он всю оставшуюся жизнь смотрит на все происходящее через некую призму и имеет твердое (и, как правило, неоспоримое) мнение абсолютно по всем жизненным вопросам.

Семен Иванович поступью снежного барса подкрался к нашей женской компании.

– У нашей сборной на самом деле есть шанс выйти по крайней мере в полуфинал, – с восторгом излагала я по поводу предстоящего Чемпионата Европы, но наткнулась на циничный взгляд Семена Ивановича.

– Я вам сейчас расскажу, как тут все происходит. – Старый чекист встал с места. – Представьте себе, что в некоей команде – фаворите чемпионата – есть несколько ключевых фигур, на которых завязана игра целой команды. Соответственно после жеребьевки у спецслужб страны-соперника есть промежуток времени примерно месяца в три, дабы устроить дела таким образом, чтобы вывести из игры этих ключевых игроков.

Я смотрела исподлобья на отца подруги, который, похоже, собирался смешать с дерьмом честь российской сборной на пару с честью моего Короля.

– Вы только не подумайте, что представители спецслужб соберут команду из двадцати трех человек, удобно рассадят, дадут по стакану пива и прямо предложат лечь под российскую сборную.

При слове «лечь» у меня нервно дернулся глаз.

– Нет-нет, – распалялся Семен Иванович. – Их будут обрабатывать по одному. К первому придут и предоставят доказательства в виде пикантных фоток, доказывающих, что он спал с несовершеннолетней чернокожей девочкой; другому подкинут пакетик кокаина; третьего познакомят с парочкой типов, которые поклянутся, что он гей и состоял с ними в близких отношениях, и так далее.

Мое уважение к старшим стремительно приближалось к зоне с красной надписью «DANGER!».[1]

– А потом, – продолжал покрасневший от восторга Семен Иванович, – им предложат решение проблемы. Одному – распустить слух о травме, другому – принять специальную таблеточку перед матчем, которая вызывает увеличение температуры тела…

– Извините. – Я встала и вышла из комнаты. Люська пустилась следом за мной.

– Ты чего, Анют, сидела там, медленно краснела? – тихо спросила она.

– Он несет полную чушь! Какие спецслужбы? Какой кокаин? Что это за мерзость?

– Успокойся, ты чего… – лепетала Люська. – Ну, выпил падре малость, вот его и понесло.

– Он прекрасно знает, что я встречаюсь с Царевым, и подобные слова считаю провокацией.

– Аня, ты перегибаешь палку – сдался ему твой Царев! Ты слишком щепетильна в плане своего сказочного романа, – Люся насупилась. – Еще неизвестно, что из этого всего выйдет, а ты уже готова перегрызть глотку любому, кто скажет хоть что-нибудь способное даже косвенно оскорбить твоего Короля.

– Что значит – неизвестно, что из этого выйдет?! – вспылила я.

– Ты замуж за него собралась?

– А что, если и так?

Люська громко засмеялась.

– Я тебя умоляю!

– Не понимаю. – Мои глаза сузились до презрительных щелочек. – Ты считаешь, что у Царева не может возникнуть мысли жениться на мне?

– У него просто не может возникнуть мысли жениться! Не только на тебе.

– Господи! Да вы тут все мыслите одними рамками! Вам и в голову не может прийти, что среди вас живут люди, которым элементарно везет в жизни!

Люська подняла на меня взгляд, в котором сквозило разочарование. Я прочла в нем столько всего, сколько не может написать обо мне ни одна «желтая» газета.

Меня глодало мерзкое чувство сожаления за свои слова. И я тем больше страдала, чем больше понимала, что сказала эти слова не в порыве гнева, а потому, что хотела озвучить мысли, которые давно роились в моей голове пчелиным роем.

Не могу не согласиться, что свалившийся на меня как снег на голову успех не оставил никакой возможности привыкнуть к нему, осознать, просмаковать его. Просто в один прекрасный день я попала под вспышки фотокамер, на страницы газет и журналов, в Интернет… Если вы наберете в строке «поиск» «Анна Петровская», то на вас хлынет лавина информации обо мне, погребая мой настоящий имидж под фактами, которые стали плодом моего собственного труда.