Королева и лекарь

Утром после их приезда Кель вышел в коридор и едва не споткнулся о Сашу: та спала, закутавшись в мех, у его порога. На следующую ночь он оставил дверь открытой – должно быть, впервые в жизни – и лег, чутко прислушиваясь. Когда в коридоре послышался легкий шорох и стук, Кель вскочил и привел Сашу в спальню. Там он похлопал по дальнему от себя краю кровати, Саша немедленно забралась под одеяло и уснула. Каждое утро он просыпался и видел девушку, которая свернулась подле него в клубок, и каждое утро он будил ее до рассвета, чтобы она успела вернуться в свою комнату до того, как по замку поползут слухи. Он никогда не отказывал ей в этом. По правде говоря, они ни разу не обсуждали эту странную связь – просто продолжали делать то, что начали еще несколько недель назад.

Он мало видел ее в течение дня. И скучал. Это причиняло боль: безымянная тоска поселилась в желудке и горле, ладонях и даже глазах. Ощущения были новыми и откровенно его ужасали, а потому Кель вызвался в дозор и оставался в поездке на два дня дольше необходимого – просто чтобы доказать себе, что может. Когда же отряд вернулся в крепость, он почти бегом припустил по замковым коридорам, через кухни, погреба и сады – в поисках Саши.

Вместо нее он нашел королеву, которая сидела среди роз с дочерью на руках и читала. Книга парила в воздухе, а страницы перелистывались сами.

– Злоупотребляешь магией, госпожа королева? – насмешливо спросил Кель.

– Рационально ее использую, братец, – откликнулась Ларк. – Не хочу, чтобы Рен изорвала страницы.

– Рен спит.

– Да. А я не могу одновременно держать ее и читать. Книга тяжелая. – Со стороны казалось, будто королева оправдывается, хотя в огромных серых глазах плясали искры. – Ты Сашу ищешь?

– Да, – кивнул Кель, внезапно оробев.

– И тебе, кажется, не терпится ее найти, – заметила Ларк, приказывая книге закрыться. Она его дразнила, но это была чистая правда, и Кель не сомневался, что ей это известно.

Келю не терпелось найти Сашу.

– Ты что-то к ней чувствуешь, – сказала Ларк.

Она не спрашивала и не преувеличивала. Слова королевы могли повергать армии и укрощать чудовищ, а потому она произносила их с безмерной осторожностью, боясь случайно навредить, и слушала куда больше, чем говорила.

– Да. Я что-то к ней чувствую, – тихо признал Кель, благодарный, что она не требует от него большего, и опустился на скамейку напротив.

– Ты не хочешь этого?

– Я пытался ничего к ней не чувствовать.

– Но чувства не всегда подчиняются нашей воле.

– Нет. – Кель покачал головой. – Не подчиняются. Но я… не доверяю им. Особенно из-за того, что я ее исцелил. Исцеление создает… связь. Прочную. И неестественную.

– Вот как. – Ларк секунду помолчала, будто отыскивала в его исповеди логические дыры. – А ко мне у тебя тоже чувства? – внезапно спросила она.

Они столкнулись взглядами, и Кель понял: она увидела, каких трудов ему стоило проглотить ругательство.

– Нет, – отрезал он.

Королева рассмеялась – легкий, серебристый звук, под стать ей самой.

– Я тобой восхищаюсь, – твердо сказал Кель. – И с радостью за тебя умру. Я даже… люблю тебя. Но… – Он безуспешно старался выразить что-то, что сам до конца не понимал.

– Но ведь ты исцелил и меня, Кель. Помнишь?

Об этом он не подумал.

– И все же наша связь сильно отличается от того, что ты испытываешь к Саше, верно?

Сам звук ее имени причинял боль, вороша что-то в глубине души, и Кель смиренно опустил голову.

– Я уже любил не ту, – выдавил он. Слова прозвучали так неразборчиво, что большинство людей их пропустили бы. Но не королева.

– Вот как, – вздохнула она снова.

Ларк не возражала, не оспаривала его чувства или опасения – лишь подтверждала то, что им обоим было известно. Он действительно любил не ту, и это привело к ужасным страданиям – и королевства, и его собственным.

– Саша тебе очень предана, – заговорила Ларк спустя время.

– Да. – Кель без раздумий кивнул. В этом у него не было сомнений.

– Но ты не доверяешь и этой преданности?

– Ее источник – благодарность и привычка служить. А я не хочу от Саши ни того ни другого.

– Чего же ты хочешь?

Когда Кель промолчал, Ларк ответила на вопрос сама:

– Ты хочешь, чтобы она тебя любила. Это совсем другое, не так ли?

– Пожалуй, – согласился Кель, и от этого признания он ощутил боль пополам с облегчением. – Меня нелегко любить.

Ларк снова рассмеялась, и он поморщился.

– А вот это, мой дорогой Кель, во благо. Лучшие вещи в нашей жизни рождаются из трудностей. То, что легко дается, легко и уходит.

– Какая ирония. Для исцеления мне требуется забота. Хотя я не заботился ни о ком всю свою чертову жизнь.

– Ты такой дурачок, братец.

Ларк смягчила слова улыбкой, но они все равно ужалили. Кель дернул челюстью и метнул в нее острый взгляд. Может, Ларк и была его королевой, но ему не обязаны были нравиться ее суждения.

– Кель, – тихо позвала она. – Ты слишком много думаешь. В том, что касается обетов, вы с Тирасом похожи на своего отца. Никаких полумер.

Всю жизнь на жертвенник. Но Золтев присягнул власти, а ты присягнул людям. Это куда болезненней.