Королева Юга

— Наверняка.

Лобато посмотрел на гибралтарцев, которые теперь разговаривали и смеялись преувеличенно громко.

— Завтра сделаю восемьдесят кило, — хвалился один. — Как пить дать.

Другой, тот самый Тоби Парронди, который приехал вместе с журналистом, велел Куки угостить господ таможенников выпивкой за его счет.

— Потому что у меня сегодня день рождения, — не скрывая насмешки, сказал он, — и мне будет очень приятно их угостить.

Четверо в конце стойки от угощения отказались, хотя один поднял два разведенных пальца — знак победы — и сказал: поздравляем. Блондин в очках, шепнул Лобато, — это капитан катера «Эйч-Джей». Тоже галисиец. Из Ла-Коруньи.

— В общем, насчет воздуха ты понял, — повернувшись к Сантьяго, закончил репортер. — Ремонт и целая неделя чистого неба, без всяких стервятников над головой. Так что имей в виду.

— Да у меня ничего нет на эти дни.

— Даже табака?

— Даже табака.

— Жаль.

Тереса продолжала разглядывать летчика. Весь такой воспитанный, тихоня. Эта идеально отутюженная рубашка, блестящие, гладко зачесанные волосы… Трудно соотнести его с вертолетом — ужасом контрабандистов. Наверное, подумала она, с ним такая же история, как в фильме, который они с Сантьяго смотрели, жуя семечки, в летнем кино в Ла-Линеа: про доктора Джекилла и мистера Хайда.

Лобато заметил ее взгляд, и его улыбка стала заметнее.

— Он хороший парень. Из Касереса. В него швыряют такими штуками, что и представить себе трудно.

Один раз швырнули веслом, одну лопасть перебило, и он не разбился только чудом. А когда приземлился на берегу, ребятишки забросали его камнями… Временами Атунара становится похожей на Вьетнам. Конечно, в море-то все иначе.

— Да, — подтвердил Сантьяго между двумя глотками пива. — Там этим сукиным детям и карты в руки.

***

Так они заполняли свободное время. А иногда ездили в Гибралтар — за покупками или по делам в банк, или гуляли по пляжу великолепными вечерами долгого андалусского лета, глядя, как на вздымающейся в отдалении Скале понемногу зажигаются огоньки, а ближе, в бухте, на судах с разноцветными флагами — Тереса уже научилась различать некоторые, — тоже загораются огни. Небольшой домик Сантьяго стоял в десятке метров от воды, в устье реки Пальмонес, среди немногочисленных рыбацких домиков, расположенных как раз посередине между Альхесирасом и Гибралтаром.

Тересе нравились эти места. Песчаные пляжи, тихие воды реки, красные и синие патеры на берегу — все это немного напоминало ей Альтату в Синалоа. Завтракали они с Сантьяго — кофе и хлеб, поджаренный на растительном масле, — в «Эль Эспигоне» или «Эстрелье дель Map», а по воскресеньям угощались креветками у «Вилли». Время от времени, между рейсами с грузом через пролив, они брали джип «чероки» Сантьяго и отправлялись в Севилью — пообедать в «Бесерре», или останавливались в придорожных ресторанчиках, чтобы полакомиться иберийской ветчиной и мясными рулетами. А бывало, объезжали Коста-дель-Соль до самой Малаги или, наоборот, через Тарифу и Кадис до Санлукара-де-Баррамеда и устья Гвадалквивира: вино «Барбадильо», лангусты, дискотеки, кофейни на террасах, рестораны, бары и караоке, пока Сантьяго не открывал бумажник и, прикинув, не говорил: ну, все, хватит, запас исчерпан, поехали обратно — заработать еще, потому что даром нам никто ничего не даст. Нередко они проводили целые дни на Скале, на причале Марина-Шеппард. Там, перепачканные машинным маслом, обгоревшие на солнце, одолеваемые мухами, они разбирали и собирали головастик с «Фантома» — многие прежде загадочные слова, технические термины, больше не были тайной для Тересы, — потом ради проверки гоняли катер по бухте, причем за ними изблизи наблюдали вертолет, таможенные «Эйч-Джей» и хайнекены, которым, возможно, предстояло этой же ночью снова играть с ними в кошки-мышки к югу от мыса Пунта-Эуропа. А в конце каждого из этих спокойных дней, закончив работу в порту и на причале, они шли в «Олд Рок» выпить что-нибудь за облюбованным столиком, под картиной, изображавшей гибель английского адмирала по фамилии Нельсон.