Наступила тишина, когда он позволил этому осмыслиться, и мое сердце бешено заколотилось, когда я подумал о том, что сказал бы Блейк, когда узнает. Я не сомневался в правдивости этой угрозы. Мой отец ничего не делал наполовину. Если он сказал, что у него есть отец Блейка, то я был уверен, что так оно и было.
На заднем плане на его конце провода громко пробили часы, и у меня перехватило дыхание, когда я услышал знакомый звук.
— И что потом? — Я спросил, потому что было ясно, что вернуть ему его активы было бы недостаточно.
— А потом мы поговорим снова. Давай выясним, кто из Мемфисов лучше. Игра начинается, сынок. — Он отключил звонок, и какое-то мгновение я просто смотрел на телефон, осознавая всю тяжесть его слов.
Руки Татум сомкнулись у меня на шее, когда она бросилась ко мне, и я заключил ее в свои объятия, притягивая ближе. Мое сердце бешено колотилось, разум лихорадочно соображал, и это холодное, клиническое чувство скользило по моим венам, когда я отрешился от окружающего мира, чтобы сосредоточиться на том, чтобы справиться с этим. Но тепло ее тела, прижатого к моему, все еще было желанным. И я черпал утешение в этом, крепко обнимая ее.
— Нам нужно рассказать остальным, — сказала она, высвобождаясь из моих объятий и, схватив меня за руку, потащила из комнаты.
Я машинально последовал за ней, позволяя направлять меня и задавать темп, пока идея за идеей проносились в моей голове.
Мы вернулись в огромную комнату, которой владел здесь Киан, и нашли их троих внутри, с включенным Xbox, когда они играли в свои дурацкие игры, смеялись и шутили, потягивая пиво.
Но когда они повернулись, чтобы посмотреть на нас, их лица вытянулись, и Татум разрыдалась, отпустив меня и бросившись в объятия Блейка.
Я закрыл за собой дверь и отвернулся от них, оставив ее объяснять, пока прокручивал в голове каждое слово, которое он мне сказал.
Я ослабил галстук и повесил его на спинку стула, прежде чем накинуть поверх него блейзер и направиться в ванную. Я быстро сбросил остальную одежду, мою грудь сдавило от едва подавляемой паники, в то время как мой разум просто ходил кругами и пытался найти здесь какую-нибудь лазейку.
Я включил душ, просто чтобы дать себе повод не встречаться с другими и побыть наедине со своими мыслями. Потому что это было на моей совести. Моя любовь к ним обрушила все это на их головы. Причиной всего этого был мой отец. Все, что случилось с ними или с людьми, о которых они заботились, от его рук, вернулось ко мне. Потому что я был тем, кто должен был остановить его. Я был тем, кто должен был защитить их от него. И теперь я потерпел неудачу, если не найду выхода из этого. Я бы утонул в этом чувстве некомпетентности, если бы не придумал, как все исправить.
Я шагнул под воду, почти не замечая, что она холодная, и не заботясь о том, чтобы изменить температуру. Я уперся ладонями в кафельную плитку и позволил воде потоком литься мне на затылок, так что бы она растекалась по моим темным кудрям и омывала ноги, в надежде, что это придаст мне немного ясности.
Я потерял всякое представление о пролетающих минутах, пока просто стоял там, но вода внезапно стала теплой, и я обнаружил рядом с собой громоздкую фигуру, без рубашки, но в брюках, когда он зашел в душ и прислонился к стене рядом со мной. Киан скрестил руки на груди и ждал, пока я посмотрю на него, и я повернул голову в его сторону, зная, что он не отступит, пока я этого не сделаю.
Я ничего не ответил, и он выгнул бровь, показывая, что я веду себя как последняя задница.
— Кто ты, черт возьми, такой? — потребовал он ответа.
Я стиснул зубы, но дал ему ответ, потому что я играл с ним в эту игру достаточно много раз, чтобы знать, что он не уйдет, пока не добьется от меня своего.
— Сэйнт Мемфис.
— А Сэйнт-мать-твою-Мемфис разваливается на части, когда все идет не по плану? — спросил он.
Я прикусил язык, обдумывая ответ, который хотел дать, и выпрямился, повернувшись, чтобы посмотреть ему в глаза.
— Нет.
— Так расскажи нам, как ты собираешься это исправить, — потребовал Киан.
Мой взгляд упал на отвратительную татуировку в виде кальмара на его предплечье, и моя губа оскалилась, прежде чем я поднял подбородок, чтобы выдержать его взгляд. Раздражение, которое вызвал у меня кальмар, напомнило мне о чем-то важном, и я немного оживился. Я сосредоточился на каждом слове, которое услышал во время того разговора, но упустил одну очень важную деталь. Эти чертовы дедушкины часы. Я ненавидел эту гребаную штуковину, не в последнюю очередь потому, что они не могли правильно показывать время и вечно отставали на несколько минут от положенного часа.
— Я знаю, где он, — сказал я, в моей голове уже формировался новый план.
Лицо Киана расплылось в смертельной улыбке, когда в его глазах вспыхнула жажда убийства.
— Хорошо. Тогда надевай свою гребаную одежду и пошли. — Киан выключил воду и вышел из душа, его ботинки оставляли мокрые следы на кафеле, и я схватил полотенце, чтобы вытереться.